– Чего вы ожидаете от меня, господин? – спросил он спокойно.
– Прошу вас, во-первых, не опровергать сочиненный мной рассказ о нападении эльфов. Во-вторых, ваше героическое поведение навело меня на мысль взять вас к себе адъютантом. Мне необходим человек, которому я мог бы доверять, – чуть скривил губы Медан. – Я склонен думать, что жизнь королевы-матери в опасности. Я делаю, что могу, чтобы защитить ее, но этого может оказаться недостаточно. Я нуждаюсь в человеке, который сумеет о ней заботиться так же, как я.
– Но, маршал, – не удержался от упрека Герард, – вы ведь шпионили за ней.
– Для того, чтобы суметь защитить ее в нужный момент, – возразил Медан. – И поверьте мне, я не испытывал от этого никакого удовольствия.
Герард покачал головой, не сводя взгляда с маршала:
– Маршал, мой ответ таков. Я прошу вас взять меч и убить меня тут же, на этой кровати. Я не смогу оказать никакого сопротивления. Я заранее оправдываю вас за это убийство. Моя смерть здесь и сейчас разрешит все наши проблемы.
Хмурое лицо Медана озарила улыбка.
– Их не так много, как вам кажется. Разумеется, я отказываюсь от вашего предложения. Вы мне нравитесь, соламниец. За все сокровища Квалинести я не согласился бы пропустить такое зрелище, как ваш бой с моими рыцарями. Большинство из тех, кого я знаю, на вашем месте в первую же минуту побросали бы оружие и дали деру. – Выражение лица Медана опять стало мрачным, а тон горьким. – Дни славы нашего Ордена миновали. Когда-то нашим предводителем был человек чести и безупречный храбрец. Это был сын Повелителя Драконов и Зебоим, Богини Моря. А кто теперь наш предводитель? – Медан скривился. – Бухгалтер. Человек, который вместо меча носит кошель с деньгами. Те, кого он любезно посвящает в Рыцарство, добиваются этого не подвигами и не отвагой. Они просто покупают свое звание холодным звоном монет.
Герард вспомнил о своем отце и почувствовал, как на его лице проступила краска стыда. Он, правда, не покупал себе рыцарское звание (во всяком случае, не покупал сам). Но это сделал для него отец, который позаботился о мягком и безопасном, но почетном местечке для сына.
– Соламнийцы не лучше, – пробормотал он себе под нос, опустив голову и разглядывая морщинки на своем одеяле.
– Неужели? Прискорбно слышать. – В голосе Медана действительно звучало разочарование. – Но, возможно, в эти последние дни бой пойдет между теми, кто делал ставку на честь, а не ставил монетку на ребро, выбирая, за кого сражаться. По крайней мере, я на это надеюсь, ибо в противном случае, – добавил он спокойно, – мы все окажемся в проигрыше.
– Последние дни, вы сказали? – неловко спросил Герард. – Что вы имеете в виду?
Медан оглянулся. В комнате, кроме них, уже никого не было, целители давно ушли.
– Берилл готовится атаковать Квалинести, – откровенно сказал маршал. – Не знаю, когда именно, но она собирает армию. Когда она решится на это, передо мной встанет трудный выбор. – Он внимательно заглянул в глаза Герарда. – И я не хочу, чтобы судьба королевы-матери влияла на этот выбор. Поэтому мне нужен кто-то, кому я мог бы поручить ее спасение.
«Этот человек влюблен в Лорану!» – догадался изумленный Герард. Неудивительно. Он и сам чуть было в нее не влюбился. Нельзя быть с ней рядом, говорить с ней и не поддаться очарованию ее красоты и грации. Но Герард все еще колебался.
– Возможно, я ошибся, господин? – спросил Медан, и тон его стал холодным. Он поднялся на ноги. – И вы лишены чувства чести так же, как и остальные?
– Нет, маршал! – горячо возразил рыцарь. Сам не зная почему, он хотел, чтобы этот странный маршал был о нем хорошего мнения. – Я упорно работал, чтобы стать рыцарем. Я читал книги об искусстве войны. Я изучал стратегию и тактику. Я принимал участие в поединках и турнирах. Я стал рыцарем, чтобы защищать тех, кто беззащитен, чтобы искать честь и славу на полях сражений, а вместо этого, – он помолчал, стыдясь сделать признание, – вследствие влияния моего отца, я стал стражем Усыпальницы в Утехе.
Медан ничего не ответил. Он смотрел рыцарю в глаза, ожидая, какое решение тот примет.
– Я принимаю ваше предложение, господин, – решительно произнес Герард. – Пока я не понимаю вас, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы быть полезным Квалинести, – многозначительно произнес он, – и королеве-матери.
– Справедливое решение, – коротко ответил ему маршал. Любезно кивнув, он повернулся и направился к выходу из палаты. Но вдруг обернулся и произнес: – Должен вам сказать, что я вступил в ряды рыцарей по тем же соображениям, что и вы, молодой человек. – И он, прямой и подтянутый, чеканя шаг, пошел к двери. Плащ мягкими складками струился у него за спиной. Затем Медан еще раз оглянулся. – Если целители найдут ваше состояние удовлетворительным, вы можете переехать в мой дом уже завтра.
Герард упал на подушки. «Я не могу доверять ему, – говорил он себе. – Я не должен ни восхищаться им, ни верить его словам. Возможно, он сказал неправду о нападении Берилл. Вполне вероятно, что это всего лишь трюк. Как бы то ни было, я не должен терять бдительность, и мне следует все время быть настороже. Во всяком случае теперь (и незнакомое чувство счастья захлестнуло его) я смогу сделать что-то более важное, чем вытащить из Усыпальницы забравшегося туда кендера».
Медан оставил госпиталь, глубоко удовлетворенный беседой с раненым рыцарем. Конечно, он не мог сказать, что полностью доверяет этому человеку. Он будет внимательно следить за ним ближайшие несколько дней, присматриваться к его поступкам. И разумеется, в случае необходимости сумеет воспользоваться предложением самого соламнийца и поразит его мечом.
«Как бы то ни было, его храбрость и его преданность друзьям не вызывают никаких сомнений, – сказал себе маршал. – Это он уже доказал».
И Медан направился к дому Лораны. Он наслаждался прогулкой. Квалинести прекрасна в любое время года, но летом здесь миллионы цветов наполняют воздух ароматами, серебристые кроны десятков тысяч деревьев упираются в небо, кругом звенят птичьи трели.
Помня о раннем часе, он шел неторопливо и ненадолго остановился у садовой ограды, восхищаясь живописным пламенем тигровых лилий, поднявших к солнцу свои изящные головки. Затем медленно пошел вдоль дорожки, наблюдая за опадавшими крохотными цветками калины, с куста которой слетела малиновка. В этот момент показался один из Создателей Крон. Медан остановил его и задал несколько вопросов, чтобы выяснить, почему заболел один из его розовых кустов. Садовник говорил враждебным тоном, он ясно давал понять Медану, что отвечает ему только потому, что обязан делать это. Но Медан был предельно корректен, уважителен, он задавал толковые вопросы и внимательно выслушивал ответы. Постепенно эльф оттаял: тема была близка его сердцу, и он даже пообещал зайти к маршалу и попытаться вылечить розы.
