Дружины киевлян, черниговцев, переяславцев и сиверцев, преследовавшие татар в течение четырёх дней, а также стихийно собравшиеся со всех восточных княжеств ополченцы прибыли в Киев с радостным известием. На следующий день после их возвращения Данила Романович обещал устроить великое празднество по случаю чудесной победы.
Хотя, если говорить откровенно, русичи и без распоряжения государя не растерялись и начали праздновать разгром татар. Бражничали все от мала до велика, и мужчины, и женщины, и старики, и даже подростки. Поглощали мёд и вина в своих домах, на улицах, в гостях и в небольших корчмах. Пили за чужой счёт и сами угощали других. Если воин возвращался живым, в его доме с радостью пили за избавление от опасности. Если товарищи приносили раненого, пили за его скорейшее выздоровление. Убитых поминали бурными возлияниями. Постояльцев из иных уделов земли Русской принимали с не меньшим почётом, чем киевлян, ибо в грандиозной сече участвовали все.
А уж как расходилась знать! Создавалось впечатление, что бояре стремились перещеголять друг друга в щедрости. То один, то другой выкатывал из погребов огромную бочку хмельного мёда, после чего напивался до упаду не только он сам со всем своим двором, но и всякий случайный прохожий. Как всегда в таких случаях, мигом образовались громадные компании полупьяных гуляк, которые, не протрезвев как следует после вчерашней попойки, уже с самого утра мечтали о новой и начинали день с обмена новостями: «Слыхали, сегодня, бают, Василь Богуславский грозился десятиведёрную бочку откупорить…» – «Нет, не пойдём к Василю. Вон Микула Гордятин две бочки выкатит. Айда к Микуле!» – «Дык до Микулы тащиться сколько, а вот до Яромира рукой подать! Вы как хотите, а я к нему…»
Карсидара, в общем-то, не удивляло поголовное пьянство. После победы на берегах Озера Десяти Дев орфетанцы тоже пили будь здоров. Он сам неплохо погулял. Правда, пришлось незаметно улизнуть в самом разгаре веселья, не то какой-нибудь герцог, затаивший на него злобу, чего доброго, мог забыть о королевском указе, раз опасность уже миновала…
Вместе с тем, Карсидар знал несколько случаев, когда горделивая беспечность победителя приводила к плачевным результатам. И отлично понимал, что если татары соберутся с силами, им ничего не стоит осадить Киев и даже сходу взять город приступом. Попробовал поделиться своими опасениями с тестем, но Михайло лишь руками замахал, поднёс зятю мёду в отделанном серебром бычьем роге и сказал:
– Господь с тобой, Давидушка! Благодаря твоим с Андреем стараниям татарва так пятки салом смазала, что одному Богу известно, где их теперь искать.
– То-то и оно, что неизвестно, – пытался воззвать к разуму Карсидар.
Но Михайло сунул ему в руки рог и прикрикнул:
– Да хватит тебе! Вон сколько народу в сече полегло, а в моей семье… то есть, в нашей… словом, нас Бог миловал. Ты цел и невредим, Вышата жив-здоров, меня лишь слегка царапнуло. Будимирке, конечно, изрядно досталось, но он крепкий, весь в меня, выдюжит. Никто у нас не погиб, Давидушка! Даже наоборот, я слышал, – он хитро подмигнул зятю. – Так что не бери дурного в голову. Пей и веселись.
Карсидар не успокоился и пошёл к Даниле Романовичу, но государь тоже отмахнулся от его предостережений, сказав лишь:
– Не желаешь бражничать – не пей. Хочешь стеречь Киев – стереги. Только всё это напрасно. Татары не станут нападать, мы им знатно наподдали. Да и кто теперь к нам полезет? С такими-то сторожами, которые не теряют голову даже среди всеобщего гульбища!
Впрочем, наряду со столь откровенной беспечностью Данила Романович не позабыл отдать особое распоряжение насчёт захоронения тел погибших татар. Это была весьма разумная мера, так как если бы трупы захватчиков пролежали в неприкосновенности до наступления оттепели, непременно началось бы разложение останков, что было чревато серьёзными осложнениями вплоть до эпидемий и мора. Заодно пришлось заняться похоронами русичей из дальних уделов, ибо перевезти туда тела погибших не представлялось возможным.
По специальному приказу государя были созданы большие похоронные команды. Землекопы день и ночь жгли костры, чтобы насквозь промёрзлая земля хоть немного оттаяла, после чего долбили длинные траншеи, а подручные подтаскивали трупы. Но если русских воинов предварительно оплакивали и воздавали им все возможные почести, стараясь даже хоронить рязанцев с рязанцами, полочан с полочанами, суздальцев с суздальцами, а смолян со смолянами, то для татар могилы рыли где-нибудь посреди леса, останки сваливали в ямы, как попало, пересыпали известью, а закопав, тщательно разравнивали землю, чтобы даже памяти про захватчиков не осталось.
Вот так, в тумане непроходящего опьянения и в заботах о павших пролетела первая неделя после знаменитой битвы под Киевом. Может быть, таким образом русичи стремились перебороть недавнее состояние неуверенности в исходе сражения. Но не исключено, что таковы были исконные обычаи в этих землях. Иначе зачем Даниле Романовичу затевать новое пиршество, когда ещё не прекратилась стихийно начавшаяся попойка? Карсидару казалось, что поглотить хмельные напитки в таком количестве попросту невозможно, что бражничать можно от силы дня три-четыре кряду, потом это просто надоедает, и что запасы в Киеве давно должны были иссякнуть. И вот пожалуйста – государь объявляет новое торжество! Поистине удивительный народ…
И Карсидар, в конце концов, поддался общему беспечному настроению. Но он не присоединился к бражничавшим, а отдал эти дни совершенно неведомым ему прежде переживаниями. В предшествовавшие битве недели Милка не смела отвлекать мужа никакими «мелочами». Весь следующий день после схватки с татарами Карсидар спал беспробудным сном, настолько он вымотался. И лишь на другое утро Милка стыдливо поведала, что к ней не приходит обычное женское уже третий месяц подряд.
Известие о беременности жены подействовало на Карсидара, как удар обуха. Бывший бесприютный бродяга-мастер и помыслить об этом не смел! Обзавестись собственным домом, где всегда тепло и уютно, где тебя ждёт ласковая, преданная и любящая жена, – это удалось и Пеменхату. Но теперь у Карсидара будет ребёнок! Не усыновлённый, а его собственный! Прежде он об этом лишь изредка мечтал, сражался за свою мечту на левом берегу Днепра. Но теперь ребёнок точно будет!!! Просто неслыханно…
Выходит, не зря он измыслил столь хитроумный план сражения, не зря таился в засаде с «коновалами» и бился с татарами. Он защищал не только неожиданно обретенное настоящее, но также ростки своего будущего! Вот, значит, что имел в виду Данила Романович, когда спрашивал, не желает ли советник Давид укорениться в его земле. До чего верно сказано! Носило по белому свету невзрачное семечко, мотало ветром, вертело потоками воды, а упало оно в ямку, проросло, зацепилось белёсыми ниточками корешков – и стоит на том месте могучее дерево, которому никакая буря не страшна!..
