Советовали: полить меня с головы до ног — воды много, вдруг я, пока не очнулась, скажу что-то новенькое из числа фраз, хоть и не принятых в приличном обществе, но отменно звучных и занятных; дать глупой Яли пряник, который вчера испекла Мара — тогда будет хоть не зря рыдать, такое кулинарное чудо достойно самых горьких слез; выгнать совместными усилиями Йялла и позволить всем утешать его очаровательную сестру по очереди; пнуть ногой Тиэрто — ну что он там возится и мычит; дать в руки Тимрэ венчик, пусть не только бесполезно дрожит, но и взбивает сливки, уже утро на подходе, есть всем зверски хочется…
До чего же свою некогда серьезную стаю распустил вожак! Кстати, где он-то? Сидит, держит меня за руку и смотрит очень серьезно. Он лучше прочих сознает, что мы справились и теперь точно все доберемся домой. И счастлив — он же обещал, что больше никто не умрет.
Тиэрто устало рухнул на мою передвижную кровать, сминая руку. Сердито привстал и отпихнул меня в сторону, целиком.
— Ничего не понимаю! — пояснил он свое раздражение. — Говорила мне эта синюшная, что дар не моделируется. И что? Ладно бы дар! Весь процесс идет спонтанно, разброс значений не соответствует заданным рамкам, если наскоро, не оценивая многомерную подвижную матрицу, рассматривать ряд динамических…
— Мы уже давно поняли, что ты умный, — усмехнулся Лайл лениво. — Так что давай попроще-покороче, для диких. Сидде печь большой пирог или очень большой?
— Очень! — буркнул айри. — Они проскочили ту фазу, которая обычно длится до недели и всегда приводит к гибели. Последняя не опасна, оба просто будут спать и меняться, точнее, настраивать себя под новое тело. Сколько — не знаю. Уже не берусь прогнозировать… неделю, две, три. Сидеть тут бессмысленно. О скором пробуждении станет известно минимум за три часа, я наладил оповещение.
— Ник, ты живая?
— Смотря для чего, — лежать было приятно и удобно.
— Помоги Сидде с пирогом, а? Они же все отравительницы, наши волчицы, — сморщился Первый. — А девочка уже так устала одна готовить на стаю! Мы очень много едим. Завтра я займусь рационом и нагрузками. Йялл с трудом в двери пролезает, ты заметила?
И я пошла помогать. Тем более, у меня много причин поговорить с Сиддой. Вот уж кто полон сюрпризов! Тихая наша, домашняя, в себе неуверенная. Кому они кричали вдвоем с мужем? И ведь докричались, значит, знали, что делали. Ага, вот и Йялл, одет, подтянут, бодр. В старой майке для кухонных работ, словно заранее знал о ночном событии, наш лучший тестомес. Сидда не любит доверять машинам работу в важных случаях. Этот пирог — очень большой и угрожающе важный, будут вдвоем с Ринком потеть. Хм, а семейка Третьего мне ничего не скажет, знакомые переглядушки. К тому же впереди кухня, там замерла в почтительном ожидании толпа помощников и помощниц. Я фыркнула, рассмотрев торжественного Ринка с выглаженным хрустящим передничком Сидды на вытянутых руках и гордого Сая с ее белым поварским колпаком. Оба усердно кланялись и восхищенно вздыхали: «Шеф идет! Сама, стройтесь, а то оставит без добавки!».
Лайл меня включил в борьбу за пропитание явно не ради пользы дела, а для профилактики само-копания и нерво-мотания. Ну и прав, спасибо ему.
У капсул остался Тимрэ, пусть он переживает, ему это на пользу. Выходя, я видела: недоверчиво смотрел на приборы, молчал и сиял детской улыбкой.
Лайл не ограничился пирогом. За завтраком он деловито развернул много раз склеенный по кромке и сложенный длинный листок — еще, еще и еще — почти до пола.
И сообщил, что это краткий список моих обязанностей на неделю-две. Или три, если не управлюсь. Писали все, будь проклята недавно обретенная поголовная грамотность волвеков!
Вверху значились пилотские кресла Птенца, которые предстояло оттуда изъять и передать инженерам-айри вместе с информацией по совместимости технологий для установки в Тор-а-Мире. Далее — обучение новых пилотов, в группу подался тот же неугомонный Йялл — а где обходилось новое дело без него, прирожденного разведчика? И, само собой, его любимый враг. Потом следовали курсы для одаренных, тут и не откажешься, особенно теперь.
Зато ниже — разными почерками — просто ужас!
Рила настаивала на ее обучении передвижению в «тех жутких, но необычных, туфлях».
Ниса требовала себе платье — и со шлейфом, понятно, Сай просил для нее того же и самого лучшего, волки со своими обожаемыми женщинами спорить не умеют.
Ринк желал возобновить тренировки и одолеть Третьего.
Нимар требовал побеседовать с ним на тему истории искусства Релата. Еще он нуждался в особом сорте пластика, не подверженного старению и полупрозрачного:
Риан дал все вводные, а работу по синтезу повесил на меня.
Бит — вот уж от кого не ожидала, такая серьезная пожилая женщина — настаивала на удалении седины с волосков на лбу и «уродующего ее лицо страшного шрама». Видела я его, пол-сантиметра, не больше, и рассмотреть удается с большим трудом.
Выходит, кто-то рассмотрел… Еще неделя — и она потребует шлейф, уж точно.
В одном из отсеков Тор-а-мира нашли и задействовали зону отдыха с бассейном, и потому хором настаивали на обучении плаванию.
Они сидели довольные и веселые, в полной уверенности, что теперь я никуда не денусь и скучать не смогу. Когда проснутся айри, вернее, айки, от меня, ясное дело, будет мало пользы некоторое время. К тому же Дед — распорядитель брачных церемоний в общине, а Эл — владелец все более полезного и довольно ограниченного запаса колец. А день после их пробуждения уже отведен под эти самые церемонии…
У меня было еще одно дело. Каждый день я ходила к Элу и думала для него. Не знаю, нужно ли это и полезно ли, но я так решила. По часу в день.
На второй сеанс нахальный Йялл без спроса приволок своих младших воспитанников — от трех лет и до семи примерно. Рассадил, и все они стали слушать, потребовав, чтобы я думала вслух. Воспитываемые в общине дети уже теперь обладают задатками дара, а в инкубаторах — вообще немыслимо, старшие откликаются дежурным «мамкам» на ласку и внимание. Это совершенно неожиданно для всех нас, и никто не понимает пока, какими станут эти дети, когда вырастут. Супер-волвеками или просто более счастливыми созданиями? Пока волчата просто сидели и читали образы.
Я вспоминала для Эла самое хорошее из того, чем для меня был Релат. Маленькое и очень теплое.
Бабочку, которая летала в Утреннем бору и я — лет пяти от роду — бегала за ней полдня. Я ее так хорошо помню! Огромная, кобальтово-золотая, с пушистым корпусом и длинными усиками, она порхала сложным и затейливым образом — вверх — кругами — вниз — чуть вбок — и снова кругами… Был солнечный день, и Лимма ждала меня у порога.
