В городе было много людей, все наслаждались теплым летним вечером. Эдмунд и Герцер пробирались сквозь толпу в таверну Тармака. В таверне было не протолкнуться, но Герцер заметил, что за столиком, занятым первым декурием Кровавых Лордов, есть свободные места. В другом углу таверны сидел Кейн с несколькими кавалеристами и милиционерами из реконструкторов, они распевали какую-то песню о ячмене. На сцене была рыжая бродячая певица, она стала всеобщей любимицей и сейчас пела под аккомпанемент своих музыкантов.
Герцер сел рядом с Петерсоном, а Эдмунд – напротив, он сделал знак Эстрель, чтобы та принесла им пива.
– Что ты тут делаешь? – крикнула Герцеру Динн. – Я-то думала, ты продолжаешь жечь ламповое масло в канцелярии!
– Я сказал ему, что масло надо экономить! – крикнул в ответ Эдмунд, взял из рук Эстрель полную кружку пива и протянул ее Герцеру. – И еще сказал, что ему полезно выходить в город проветриться.
– Точно! – согласился подвыпивший Круз. – Пей, ешь, веселись, завтра все помрем!
– Но ты-то пьешь взаймы, – напомнил ему Петерсон. – Ведь ты проиграл мне в кости недельное жалованье!
– Значит, я еще неделю проживу! – расхохотался Круз и хлопнул декуриона по плечу.
– Как вам понравились учения? – спросил Эдмунд.
– Жуть!
– Даже с собаками лучше обращаются!
– А по мне – так интересно, – сказал Герцер. – Особенно последний убийственный марш-бросок.
– Благодарю, – заметил Эдмунд. – Это была моя идея.
– И это вы остановили нас на той поляне в самом конце? – спросил Герцер. – Там, где еще кто-то похоронен.
– Попробуй сам докопаться, – серьезно ответил Эдмунд. – Там и правда похоронен один великий человек. Великий. Один из самых замечательных генералов в истории человечества. Но, кроме нескольких стариков вроде меня, его уже никто не помнит.
– Это вы оставляете там лимоны? – спросил Герцер.
– Нет, – усмехнулся Тальбот. – Кто-то начал делать это давным-давно, я рад, что традиция жива до сих пор.
– Лимоны неплохие, – пожал плечами Герцер. – Слаще обычных.
– Неужели ты его съел? – Эдмунд искоса посмотрел на Герцера.
– Ну да, – ответил тот. – А что?
– Хм, – пробормотал Эдмунд. – И… тебе с тех пор не снятся странные сны?
– Нет.
– Вот ты уже сидишь с прямой спиной – это как, ты всегда так сидел?
– Да, у меня всегда была хорошая осанка, – ответил Герцер. – Черт побери, что вы такое говорите, сэр Эдмунд?
– Ну, – снова усмехнулся Тальбот. – Может, все и обойдется. Но если, задумавшись, ты начнешь обхватывать себя левой рукой за голову и за правое ухо, тогда придется прибегнуть к заклинаниям.
– Что?!
Музыканты закончили последнюю песню, Круз поднял затуманенный взгляд от кружки и принялся ритмично скандировать:
– Кэм-брэд, Кэм-брэд, Кэм-брэд!
Сидевшие рядом подхватили его крики, потом к ним присоединились и кавалеристы. Рыжеволосая певичка тряхнула головой.
– Стыд вам, солдаты! – рассмеялась она. – Вы все время требуете «Кэмбред»! – И она махнула своим музыкантам, которые тут же принялись играть.
Герцеру показалось, что слова песни отличаются от привычных, хотя он неплохо знал ее. Песня считалась чуть ли не гимном Кровавых Лордов, они всегда пели ее на марше. Но сейчас он и сам рассмеялся, такими забавными показались ему слова.
Суперквакшу как-то раз
Встретил ночью Дикобраз.
С Квакшей был крутой Енот.
Звери двинулись в поход.
Будет битва в камышах,
Квакша всем внушает страх!
Говорит: ну что, народ,
КТО ЗДЕСЬ БОЛЬШЕ МУХ СОЖРЕТ?[15]
Когда певица дошла до того места, где лягушка нападает на цаплю, Герцер хохотал так, что чуть не упал со скамьи.
– Ему явно надо почаще выходить на люди, – сказала Динн.
Не заметив, как выпил первую кружку, Герцер приступил ко второй. Вечер продолжался, все смешалось, он пил еще, а потом они вместе с кавалеристами затянули «Желтую ленту», но вот один из кавалеристов вдруг начал кричать на Круза.
– Это песня кавалеристов, идиот! – орал, подойдя к их столу, пьяный конник.
– Нет, легионеров, тонкошеий любитель лошадей! – поднялся на ноги Круз.
– Желтый цвет – цвет кавалеристов, недоносок! – выпалил ничего не соображающий кавалерист. Он был чуть ли не на голову ниже Круза и весил килограммов на двадцать меньше.
– Эй, спокойно, – попытался развести их Герцер. – Жел-тый, – по слогам продолжал он, – цвет кавалерии, Круз. – Потом повернулся к хилому кавалеристу: – С другой стороны, песню часто поют не только кавалеристы.
– Отойди от меня, трус, – ответил кавалерист.
– Что ты сказал? – насторожился Герцер.
– Ты бросил доктора Горбани и сбежал, – усмехнулся он, но почти сразу получил мощный удар прямо в лицо.
Герцер плохо помнил, что было дальше. Позже он отчетливо вспоминал лицо Кейна, тот, видимо, пытался остановить драку; но сзади уже раздался боевой клич Кровавых Лордов. Последнее, что он почувствовал, это как на него сзади набросился кто-то легкий и изящный и запросто прижал его к полу.
– Больше пить нельзя, триарий Герцер, – спокойно заметила Эстрель.
– Хорошо, мэм, – ответил он. Андроид мертвой хваткой прижала его ноги к полу, а руки заломила за спину. Когда он попытался вывернуться, она легким движением так скрутила его, что он сразу понял – она запрограммирована не причинять вреда людям, но при необходимости может стереть его в порошок. – Я больше не буду.
– Отпусти его, Эстрель, – услышал он голос Ганни. Эстрель встала и подняла на ноги Герцера, словно тот был пушинкой, а не весил сто с лишним килограммов.
– Что тут произошло? – спросил Ганни.
– Виноват только я, – ответил Герцер.
– Они сначала бранились, орудийный сержант Резерфорд. – Кейн махнул рукой, пытаясь загладить инцидент. – Один из моих парней громко и безосновательно обвинил Герцера, а Герцер… сразу же отреагировал.
– Как он? – спросил Ганни. – Я имею в виду кавалериста.
– Нормально, – ответил Кейн и погладил синяк на лбу. – Все живы, но думаю, будет разумно давать увольнительные Кровавым Лордам и кавалеристам в разные дни.
– Герцер, это ты ударил мастера кавалерии Кейна? – мрачно спросил Ганни.
– Я… не знаю, Ганни, – ответил Герцер.
– Я тоже плохо что-либо помню, – быстро вмешался Кейн. – Давайте забудем о происшедшем. Погорячились… с кем не бывает. Они солдаты, Ганни.
– Нет, мои люди Кровавые Лорды, они должны сражаться только тогда, когда я приказываю им сражаться, – ответил Ганни. – Герцер, возвращайся в барак! Ты под домашним арестом до тех пор, пока я не решу, что делать дальше. Можешь считать себя разжалованным. Свободен.
