— Ну и правильно. Что у наших семей, вода вместо крови, а у них чистое золото — нашу им лить можно, а нам ихнюю нельзя?
Эльф — из тех, что ходили за помощью — покачал головой:
— Ты жесток, человек.
— На моих глазах их хозяин, — Гарав кивнул за плечо в пещеру, — сжёг заживо женщину и малыша из твоего народа.
Эльф снова покачал головой, но теперь ничего не сказал.
— Назад и отдыхать, — скомандовал Гарав. И не глядя поймал рукоятью топора петлю на поясе.
* * *
Деревня пригорян была большой, населённой, и отряд Эйнора встретили в ней со всем радушием — после марша по рудаурским землям, то пустым, то враждебным, такое было праздником. Настоящим. Трактирщик — владелец солидного двухэтажного здания — радушно распахнул двери своего заведения (пусть тратят деньги!). Мост через Сероструй был рукой подать, за ним — артедайнская армия, сзади подходила своя конница, и вообще марш, кажется, закончился. Эльфы, правда, с людьми не шли — свернули в леса, подтверждая мысль Гарава о том, что холмовики воюют между собой, и лучники уходят им на помощь.
Эйнор уехал, разрешив отдых. Оруженосцев с собой он не взял и ничего не объяснил, кроме того, что вернётся утром — а вместо себя оставил одного из сотников…
…Люди собрались в нижнем зале трактира, практически до отказа его забив. Раненых и больных разместили по домам, а остальные явно собирались отдыхать «по полной». Оруженосцы устроились за столом — честно говоря, не веря, что это правда — комната и огонь в очаге плюс горячая еда. А вокруг требовали вина, пива, мяса — и трактирщик явно подсчитывал барыши.
— Расторгуется за весь год — и с семьёй вместе на побережье в Гондор, — сказал Гарав задумчиво, чувствуя, что никак не может расслабиться — в теле всё было натянуто на болезненные струны. — Может, мне не селекцией заняться, а курорт открыть?
— Думаешь, ты первый? — Фередир понял сказанное. — Там полно постоялых дворов… Эх, съездим мы с тобой к нам — увидишь!
— Теперь будущей весной, — Гарав поморщился. — Зимовать–то куда загонят, неужели правда в поле?.. Знаешь, Федь, я никак… ну… в общем, тяжело как–то, как будто хочу уснуть и просыпаюсь, хочу — и просыпаюсь…
— Давай тоже погуляем как следует, — предложил Фередир. — Я понял, про что ты. У меня так же.
— Погуляем — напьёмся, в смысле, что ли? — немного смущённо хмыкнул Гарав.
— Ну да.
— А ты раньше напивался? Чтобы совсем… в ноль, как у нас говорят? — шёпотом спросил Гарав. Фередир пожал плечами:
— Пару раз.
— А я никогда.
— Да ничего страшного, если не пить так каждый день, то три–четыре раза в год это даже полезно, — совершенно серьёзно объяснил Фередир. — Иначе у воина может лопнуть сердце. Конечно, лучше пить в большие праздники. Но в конце концов, ты тут столько пережил, — в голосе Фередира прозвучала искренняя и тёплая приязнь, — что не грех и просто так. Да и повод всё–таки есть. Ну, будешь?
— Буду, — решительно кивнул Гарав. — А ты со мной напьёшься?
— А как же?! — усмехнулся Фередир. — Сегодня вина всем хватит, только плати. Эй! — окликнул он кухонного мальчишку. — Две полных кружки — и не местную кислятину, а южного, с моей родины — ну?!
— Погоди–ка… Эй! — окликнул хозяина Гарав и, поднявшись, метко бросил на стойку тяжело брякнувший кошель. — Наливай отсюда всем кардоланцам, пока не покажется дно, ну?!
— Дагооооор!!! — восхищённо взревела компания.
Две первые кружки мальчишка принёс Гараву и Фередиру. Гарав взялся за грубую рукоять и, глядя в глаза друга, ткнул глиняный бок своей кружки — в глиняный бок его:
— За моё несбывшееся счастье! И пусть всё горит огнём!
— Пусть всё горит огнём, — кивнул Фередир.
Оруженосцы сцепились локтями — «брудершафт» — и опустошили кружки, не отрываясь…
…Через полчаса Гарав был здорово пьян. По–настоящему. Но язык и ноги у него не заплетались, поэтому, когда раздались вопли (тоже не вполне трезвые):
— Гарав, спой!
— Волчонок, песню!
— Песню!
— Спой, Гарав!
— Га–ра, Га–рав! — он махнул рукой, влез на стол, заложил руки за голову, пошире расставил ноги и полупроговорил:
— Делили светлое надвое…
Делились смертью, не думая…
А жизнь казалась отравленной,
Как тонкой сталью разрубленной…
— а потом почти взвизгнул:
— Предскажи! Предскажи им смерть!
Прочитай! Разгадай эти мысли!
Подними — и разбей их о твердь!
Убивай! Режь на части их жизни!
Этот взгляд бьёт по нервам, словно ток!
Этот мир мы поставим на колени!
Он живой? Но нам дать так и не смог
Он тепла, понимания, забвенья!
Видно здесь так от века повелось —
Убивай, если хочешь просто выжить!
Ну а мы пустим небо под откос!
Он нам дал повод только ненавидеть!
Предскажи! Предскажи им смерть!
Прочитай! Разгадай эти мысли!
Подними — и разбей их о твердь!
Убивай! Режь на части их жизни!
Не спасут вас ни когти, ни клыки!
Да и сталь помогает ненадолго!
Мы идём — словно волны у реки!
И для нас УБИВАТЬ — нет выше долга!
Кто сказал, что убийца — не святой?!
Ваша кровь очищает ваши души!
Бог ваш дом?! Так идите же ДОМОЙ!
Просто мы — ваша транспортная служба!
Предскажи! Предскажи им смерть!
Прочитай! Разгадай эти мысли!
Подними — и разбей их о твердь!
Убивай! Режь на части их жизни!
Просто мир рассыпается в песок…
Боль от слёз помогает лучше видеть!
Уходить — от пустых и глупых слов,
Зная то, что вам просто не увидеть!
В темноте напряженье чьих–то рук,
Поворот — и защитная отмашка!
Позабыть, что такое враг и друг,
Просто — быть! Остальное здесь не важно!
Предскажи! Предскажи им смерть!
Прочитай! Разгадай эти мысли!
Подними — и разбей их о твердь!
Убивай! Режь на части их жизни!
Эта жизнь — ваших мыслей грязный бред,
Этот мир — как жестокая насмешка.
Будет так: станет заревом рассвет!
Ляжет мир, как поверженная пешка!
Просто так — наше сердце жжёт огнём!
Мы скользим — незаметные, как тени…
Нас не ждут? И мечтают о своём?!
Но лишь мы мир поставим на колени!
Предскажи! Предскажи им смерть!
Прочитай! Разгадай эти мысли!
Подними — и разбей их о твердь!
Убивай!
— он вскинул руку, и вокруг загремел рёв, распиравший стены: