Неслышно появился господин Линкис — длинный, сухой, угловатый, как кукла-марионетка, он прошел к столу и кашлянул, давая понять, что уже здесь.
— Зажигайте свет и садитесь, — сказала княгиня, оборачиваясь на секунду.
Господин Линкис зачиркал зажигалкой у фитиля лампы, а княгиня закрыла окно, чтобы не налетели насекомые, узорной решетчатой ставней, забранной сеткой. Линкис зажег лампу, опустил зеленый бисерный абажур и подтянул кресло к столу. Княгиня посмотрела на его вольную позу, но ничего не сказала; иногда Линкис мог позволить себе нечто слегка нарушающее приличия.
— Вина? — спросила она. — Или чаю? Сегодня у моей кухарки удивительно получились пирожные.
— Вина, — сказал Линкис. — И чаю. И пирожных… ваше сиятельство, — добавил он на всякий случай. — Наверху никак не могут научиться готовить…
Княгиня позвонила в колокольчик и распорядилась принести угощение. О деле пока не говорили.
Линкис налил себе вина, княгине чаю, снова откинулся на спинку кресла.
— Итак, все прошло, как мы и ожидали? — спросила наконец княгиня.
Линкис медленно повел подбородок вниз, подтверждая.
— Подробности я могу узнать? — поинтересовалась княгиня.
— Граф Расальгети, посланник Князя-Сенешаля, с которым я имел честь встретиться… — начал Линкис:
— Господин канцлер, отчет для Малого Кабинета вы напишете потом, — попросила княгиня, чуть поморщившись. — И, надеюсь, не упустите ни одной подробности. Нельзя ли перейти к делу?
Линкиса кто-то дернул за ниточки, и он пожал костлявыми плечами.
— Ну, прежде всего граф от имени Князя-Сенешаля выразил удовлетворение нашей победой над колдуном из Ар-и-Дифа. Правда, он пребывал в убеждении, что колдуном является князь Абраксас Ахеа. Я как мог разубедил его в этом.
— Он был удивлен? — предположила княгиня.
— До некоторой степени. Затем, почти без перехода, граф начал говорить о том, что новое оружие, продемонстрированное в деле столь блестящим образом, неплохо бы распространить по всей Империи, дабы внешние враги… Ну и так далее. Как честные вассалы Имперской короны, мы должны поделиться с сюзереном чертежами наших ракетных установок.
— Вот как, — проговорила княгиня, будто отмечая в уме галочкой очередной пункт в давно составленном расписании.
— Я ему напомнил известные слова, сказанные Джанахом Третьим в ответ на вопрос князя Серпента, чем же таласарам защищать себя, если им отказывают в праве покупать металлы, — проговорил Линкис: — «Империю не интересует, какое оружие будут делать себе рыбоеды!»
— Теперь заинтересовало, — с мрачным удовлетворением сказала княгиня.
— Графа так интересовали эти чертежи, что он начал выкручиваться: нельзя, мол, подходить к сегодняшнему дню с мерками древних времен.
— Можно подумать, что за прошедшее с тех пор время их отношение к Таласу изменилось.
— Было приятно посмотреть, как он унижается, — заметил Линкис. — Признаюсь, давно я не испытывал такого удовольствия.
— Но как же все-таки насчет чертежей?
— Да зачем им эти чертежи? — беспечно повел рукой с бокалом Линкис. — Да и металл они нам по-прежнему не собираются продавать. И что чертежи? Имперцы все равно не сумеют ими воспользоваться. У нас все рассчитано на наши материалы, а им для того, чтобы научиться делать приличную слоенку, лет пятьдесят потребуется.
— На слоенке свет клином не сошелся, — промолвила княгиня. Линкис махнул рукой.
— Да передал бы я им эти чертежи, — сказал он легко. — В самом-то деле они не представляют такой важности, как имперцы об этом думают. Но должен же я показать, что наши ракеты — это не просто нашпигованные взрывчаткой трубки из слоенки. Они там слишком увлечены магией. — Линкис усмехнулся. — Вечно им мерещится всякая чертовщина в самых простых вещах.
— В чем-то они правы, — проговорила княгиня. — Наши друзья-островитяне наводили ракеты именно с помощью магии.
— Эти гордецы наверху и это за магию не считают, — отмахнулся Линкис. — Если это настоящая магия, то должен быть рецепт, записанный потаенным шрифтом на старинном пергаменте. И, по их мнению, этот рецепт должен быть приложен к чертежам.
— Ну, значит, они не получат чертежи, — с философским спокойствием сказала княгиня.
— В конце концов мне удалось втолковать это графу, — заявил Линкис. — Правда, мне пришлось использовать несколько иные аргументы. Забавно, однако он не очень настаивал: кажется, и в самом деле полагал, что наши ракеты не будут работать без таинственных магических манускриптов.
— И что же граф?
— Он сказал, что в таком случае видит единственный способ сохранить безопасность столицы и Князя-Сенешаля: требовать у нас заложников.
Княгиня пожала плечами.
— Этого следовало ожидать, — сказала она. — Кого же они собираются требовать в качестве заложников? Кого-то из нобилей? Линкис сделал паузу, наливая себе вина.
— Они требуют, чтобы мы снова прислали в Империю княжну Сухейль.
Княгиня не удивилась, однако помолчала, прежде чем спросить:
— Надеюсь, вы сказали графу, что мы не имеем представления, где находится княжна.
— Я даже поклялся в этом пред лицом графа. Граф, однако, предъявил мне некоторые бумаги. — Он потянулся к папке, которую принес с собой, и ловко извлек из нее несколько страниц, исписанных четким писарским почерком. — Это протокол допроса подпоручика Энзиса.
Княгиня приподняла брови, не вполне понимая.
— Тайна, известная троим, уже не тайна, — пояснил Линкис. — Княжне помогали спуститься в Талас двое краевиков. Одним из них и был подпоручик Энзис.
— И он проговорился, — со злобной усмешкой, похожей на гримасу отвращения, сказала княгиня.
— Судя по датам на документах, эти сведения дошли до им-перцев только в последние месяцы.
— Но почему именно Сухейль?
Княгиня, в сущности, не задавала вопроса, но Линкис тем не менее ответил:
— Они желают получить от нее сведения о Наследнике. Без ее показаний о его смерти Князь-Сенешаль не имеет права провозгласить себя Императором.
— Ну что ж, придется разыскать Эйли, — сказала со вздохом княгиня. — Было еще что-то важное? Может быть, что-то о князе Сабике?
Линкис покачал головой:
— Князь Сабик Империю пока не интересует.
— Интересно, почему?
На сей раз Линкис на риторический вопрос княгини отвечать не стал.
Княгиня взяла со стола протокол допроса, перелистала, бегло просматривая. Думала она, однако, совсем о другом.
— Когда состоится заседание Малого Кабинета? — спросила она.
— Через восемь дней, — подсказал Линкис. Княгиня встала, подошла к бюро, открыла один из ящиков, с минуту перебирала какие-то письма, потом сказала:
