Мейлон, после секундного колебания, все‑таки выполнил мой приказ. Я, не удержавшись, взял его ладонь, провел по ней пальцем, невольно жалея, что не могу увидеть линий рисунка судьбы – как все члены Ордена, Рыжик не снимал перчаток. — Ты чего? – Он вытаращился на меня так, словно я только что как минимум пытался его соблазнить. Ну–ну. Не дождешься, мальчик! Я даже девушек рыженьких с некоторых пор не терплю, так что у тебя и вовсе нет шансов. — Изучаю, – нагло улыбнулся я, еще раз проведя пальцем по тонковыделанной коже перчаток, – предметик‑то не простой. Или ты знаешься с сидами? Таким образом кожу только они выделывают. И далеко не каждый богатый человек может себе позволить вещи их производства.
Все верно: лучшая защита – нападение. И мальчик, сбитый с толку вопросом об одежде, уже забыл о моей оплошности. — Ну–у-у… – протянул он, явно не желая сообщать мне имя своего благодетеля. К сожалению, мое любопытство, раз подняв голову, уже отказывалось ее опускать. И мне до жути интересно, кто мог решиться пойти против многовековых законов ифритов? Ведь тут не только нужна определенная решимость, но и весьма широкие возможности…
М–да… Ты одна сплошная загадка, Рыжик. Но тем интереснее мне будет тебя разгадать. — Ладно, забудь, – бросил я, так и не дождавшись ответа, и сунул ему в руку два своих амулета. Первый представлял собой перстень в виде непонятного зверя, кусающего свой хвост: левая его половина была черной и чешуйчатой, а правая – белой, словно покрытой мелкими перышками. Насколько мне известно, это колечко носил еще первый Двуцветный, так что Рыжику крупно повезло: этот подарок в Домах посчитали бы бесценным. Тем более что владелец этого талисманчика (при условии полной его зарядки, разумеется) мог бы выжить даже в истинном пламени – настолько совершенным было плетение защитного заклинания.
Что касается второго амулета, то его уже делал я сам. Это была подвеска, намеренно выполненная в том же стиле, что и перстень. На тонкой серебряной цепочке болталось нечто, по форме отдаленно напоминающее листок осины, правая его половина была угольно–черной, похожей на зазубренную рыбью чешуйку, а левая, белоснежная, смахивала на половинку пера. Этот амулет ценился немногим меньше первого, та к как закалялся в моей крови, а кровь Князя Севера – это вам не пустяк. Мне, правда, его действие проверять не приходилось, но в момент создания я вложил в него одно из самых сильных заклинаний, призванных оберегать от случайного зла. Впрочем, это не единственная его роль: в качестве бонуса я могу узнать в любой момент, где находится обладатель этой вещицы – как‑никак собственной кровью напитал.
«Danell, а вы не слишком опекаете мальчишку? Эти амулеты стоят целое состояние, да и глупо тратить силу на какого‑то приблудного эльфа». Голос Ландыша отдавал недовольством. Я посмотрел на косящегося на меня северного духа. Я не считал этот дар таким уж ценным. Мне эти вещи в любом случае не помогут, а у Мейлона появится неплохой шанс выжить.
«Danell, но вы же создали эту подвеску для…»
Я резко дернул головой, приказывая ветру заткнуться. Мое дело, как я распоряжаюсь своими вещами, и любопытным духам в это лучше не лезть. Если он и, конечно, и дальше планируют оставаться в том состоянии, в каком находятся сейчас. Ландыш меня понял без слов. Вот и замечательно. — Что это? — Да так, мелочи, доставшиеся мне в наследство. Но они посильнее твоих будут. — Тогда зачем ты их отдаешь? – настороженно поинтересовался Мейлон. Его демонстративное недоверие начинало меня раздражать – в конце концов, пусть временно, но мы в одной упряжке! — Мне они уже не помогут, – чуть более эмоционально, чем следовало, ответил я. — То есть? — Не забивай голову всякими глупостями, просто прими как данность. — Ладно, – как‑то неуверенно произнес Рыжик, и я сразу понял, что вопросы будут, просто пока Мейлон не решается их задать.
На ночлег мы расположились прямо на камнях старой дороги. Зайти в лес я бы не рискнул даже под угрозой смерти, а путников в этой местности, наверно, уже лет сто не видели, так что помешать мы никому не могли.
Мейлон уснул сразу после ужина, а вот я все никак не мог изгнать из головы ненужные мысли. Да и присутствие голодных тварей практически в двух шагах как‑то не способствовало крепкому сну. Конечно, они вряд ли сунутся к Владыке, тем более что Рыжик активировал один из моих бывших амулетиков, но… сон не шел.
А все потому, что я ждал…
Я был абсолютно уверен, что Рейм уже донес своей danely о моем отказе, а значит, Мариса явится сама. Вопрос только в том: хочу ли я ее видеть? Впрочем, с моими желаниями никто никогда не считался, и сомневаюсь, что в этот раз что‑либо изменится.
Она оправдала мои опасения после полуночи, и если бы не пламя, ярче вспыхнувшее при появлении своей повелительницы, я бы ее не заметил. Она стояла в тени деревьев и просто смотрела. Рыжие волосы изящными волнами сбегали по плечам и спине. В тех местах, где их игриво касались отблески костра, они вспыхивали красным золотом. Изящная фигурка запакована в шелковое платьице какого‑то светлого оттенка – нюансы в темноте не разобрать, но смотрится очень даже ничего.
В общем, Мариса, как всегда, великолепна. Но чего еще ожидать от Владычицы Юга? Если уж на то пошло – все наши женщины прекрасны и великолепны, просто каждая по–своему.
– Danely. – Я поспешно встал и привычным поклоном поприветствовал ее. — Алесан, давай без этого. Я пришла поговорить, а не выслушивать упреки. — Что вы, danely? И в мыслях такого не было. — Алесан, пожалуйста…
– Danely, насколько я помню, меня лишили права называться этим именем, – мягко напомнил я, не отрывая взгляда от земли. Мне совсем не хотелось видеть эту сиятельную даму, да и вообще связываться с Домами. — Ты знаешь об этом? – растерялась она. — Почувствовал, когда вы проводили обряд. И не могу сказать, что мне понравились те ощущения. — И поэтому ты отказался вернуться? Ты мстишь? — Как можно, danely? Я даже не думал об этом. Но я не хочу делать ни шага назад. А если я вернусь, то это будет своеобразным признанием в ошибочности выбранного пути. — Именно поэтому ты решил сломать мою жизнь? – тихо и болезненно–горько проговорила она. Для нее это действительно много значит, впрочем, я все понял еще тогда, когда пришел Ша’рэл: если бы была возможность оттянуть свадьбу, они бы это сделали.
Но и я сдаваться не собирался. — Ни в коем случае, danely. Что для вас пара–другая лет? Мелочь, а я за это время пройду свой путь до конца. — Но я не могу ждать! И тебе это прекрасно известно! – взорвалась она. Ну вот, теперь она гораздо больше похожа на себя. — Известно? Не думаю, danely. Такие подробности вашей жизни должны быть известны вашему любовнику, но никак не мне. — Из‑за желания отомстить родным ты сломаешь жизнь еще не рожденного ребенка? Ты же знаешь, что из‑за нашего обручения никто кроме тебя не сможет войти в Круг Силы и провести обряд по принятию в род для младенца!
Я тяжело вздохнул. Не могу сказать, что решение во что бы то ни стало держаться как можно дальше от Домов далось мне легко, но однажды сделав выбор… — А о чем думали вы, danely, решаясь на этот шаг? — Я думала… я верила, что ты не станешь ломать жизнь моему ребенку. – Странно слышать слезы в ее голосе. Раньше она была более уверенной. Та, которую я помню, не стала бы меня упрашивать, она бы просто силой заставила вернуться с ней. Кажется, предстоящее материнство изменило ее. В лучшую сторону.
– Danely… я бы рад помочь, но… я не могу. Завтра я войду в Dha’rise. И я не уверен, что смог у потом покинуть ее… — Алесан… зачем?.. — Там мне самое место. Мне следовало раньше посетить этот город. Уж Даризи меня точно примет. — Но мы же не отвергали тебя. Ты сам сделал этот выбор.
Как же ты еще наивна, Уголек! И ведь не скажешь, что на целое десятилетие старше меня.
Все‑таки Пламенные не похожи на нас. Каждый Дом вольно или нет, но накладывает свою печать на своих потомков. Должно быть, мне просто не повезло. Совсем чуть–чуть. Но даже это сыграло свою роль. — А ты считаешь, что за ту жизнь имело смысл держаться? – горько спросил я. Поймет? Вряд ли. Но и держать в себе это я больше не могу. — Любая жизнь имеет смысл, – упрямо ответила Мариса, но я лишь качнул головой, не собираясь соглашаться с этим утверждением. Это ложь, самая гнусная из придуманных в Домах. Ведь Совет не раз и не два выносил смертные приговоры новорожденным, называя их позором рода. Всего лишь неугодные побеги. Те, кто никогда не смог бы встать на одну с ними ступень. Выродки. По сути, такие же, как я, просто менее удачливые.
Так любая ли жизнь имеет смысл? И если да, то почему вы убиваете безвинных? — Надеюсь, тебе не придется познать правоту моих слов, Уголек, – я намеренно назвал Марису детским прозвищем, надеясь еще хоть раз увидеть, как на ее лице расцветает улыбка. Все‑таки Альбьер сделал удивительно правильный выбор – Мариса замечательная женщина. Просто у меня не хватило смелости это признать. – Извини, что все так вышло. Наверно, мне не следовало тогда соглашаться с Советом… Если бы не этот обряд, сейчас бы все не зависело от меня. Мне правда жаль, Уголек, но я не могу вернуться. Впрочем, – я невольно улыбнулся, – если ты не будешь против, чтобы твой ребенок стал и моим…
