Люди Дэвида пререкаются с несколькими подростками из банды у входа. Судя по виду моих преследователей, они успели ворваться в дом, но получили пинков и были выгнаны наружу. Их пятеро. Крики в доме стали ещё более злыми, из дверей вырвался парень и без разговоров влепил со всей дури первому попавшемуся крысенышу, повалив на землю. И тут же накинулся сверху, начав яростно лупить. Убьёт, туда и дорога.
Осталось четверо, то, что нужно. Перехватываю посылку и снова срываюсь в бег, снова на виду у преследователей. Те немного замешкались, когда начали избивать одного из них, отпрянули, держась на расстоянии от остальных бандитов. Но, заметив меня, кинулись в погоню, бросив обречённого товарища. Ну крысята и есть.
Заметил впереди гарнизонных. Могут помешать, свернул. Нужна подворотня, или пустая квартирка, или брошенный склад. Чтобы только я и эти четверо. Я не чувствую ни усталости, ни даже боли от порезов. Адреналин, кажется, заменил кровь в жилах. Обманчивое чувство всесилия.
Перепрыгиваю какую-то повозку с товаром, продолжаю бег, но останавливаюсь, слыша шум за спиной. Обернувшись, вижу, как парни пытаются встать. Они запыхались, дышат тяжело. Трое. Четвёртый в неестественной позе лежит на земле, зацепившись ногой за какой-то крюк. Парни переглядываются, бросают на меня оценивающие взгляды, и в первый раз за день принимают правильное решение: кидаются бежать в разные стороны. Вот только это в мои планы не входит, и я срываюсь с места, надеясь поймать одного из них. Мне нужные ответы на некоторые вопросы.
Погоня в обратном порядке не длится долго. Парень постоянно испуганно оглядывается, часто врезаясь и теряя скорость. Не маневрирует, не выбирает направление. Он просто в ужасе бежит, надеясь спастись. Хищник превратился в жертву. Впрочем, какой хищник? Гиена, падальщик, вонючий шакал, не более.
Нужно только место, где не будет посторонних. А то ублюдок сейчас додумается броситься прямо на гарнизонного. Его за это, конечно, побьют. Но он начинает догадываться, что я его просто убью на месте.
К счастью, я переоценил интеллектуальные способности этого кретина, он сам свернул в безлюдное место — сливную трубу. Канализация у города была довольно примитивная, но была. И здесь никто жить не пытался, в этом рассаднике микроорганизмов за пару ночей можно было заработать букет несовместимых с жизнью болезней.
Мне даже не пришлось валить его с ног, перепуганный пацан сам запнулся, неуклюже шлёпнувшись на пузо. Я же с ходу прыгнул гадёнышу на спину, едва не переломав рёбра. Парень болезненно захрипел, кричать уже не мог, сбил дыхание.
Завёл его руку за спину и заломил, вызвав новый болезненный хрип.
— Сейчас ты ответишь на несколько моих вопросов. Тебе решать, будет это больно или нет.
Парень захрипел:
— Я... не знаю... ничего... просто... я...
Потянул руку, заставив его заткнуться.
— Я ничего не спросил. Ты меня понял?
— Д... да...
Оно и к лучшему. Не горю желанием применять пытки, даже самые простые. Меня ещё колотит от адреналина, но это ненадолго.
— Кто приказал меня караулить? Дэвид? Или инициатива Теренса?
— Д... Дэвид...
Плохо. Если это была инициатива мелкого идиота, у меня были бы шансы разобраться только с ним, самостоятельно. С Дэвидом... Даже не знаю, что с ним делать. Нужно кого-то привлекать. Как-то. Чёрт!
— Чем я его заинтересовал?
— Не... знаю... он... не... говорил...
Мой пленник всё ещё не мог восстановить дыхание и говорил прерывисто, а больше сопел и хрипел. И я не имел ни малейшего желания облегчать ему жизнь. Наоборот, вдавил колено в позвоночник.
— А теперь ещё раз, и хорошо подумай. Глаза и уши есть, значит, видишь и слышишь. Что говорили? Не с ровного же места Дэвид на меня собак спустил!
Парень прокашлялся.
— Ты... Наглый... Давно... Мешаешь...
Хмыкаю. Наглый. Всего лишь не гнусь перед всеми в три погибели, а уже наглый.
— И что? Ну наглый, что дальше? Чем я ему помешал?
— Ну... — моя жертва засопела. — Как... чем? Сам... ходишь... Не... платишь...
Великолепная логика. Всегда сердечной любовью обожал эти уличные понятия.
— Ладно, проехали. Каков был план? Отобрать у меня грёбаный свёрток, а что дальше?
— Ничего... Лишить... тебя... выбора... Пьер бы... тебя... с говном... сожрал... Без... защиты...
Я ударил ему кулаком по затылку, заставив пустую голову треснуться о грязный камень.
— Придурки. Если я раньше на жезле плодородия все угрозы вертел, что должно было измениться? Думаете, десять мартышек голозадых страшнее пяти?
— Урод! — прошипел он.
Похоже, перестал осознавать всю плачевность своего положения, подвергшись заблуждению о собственной безопасности. Дабы эти заблуждения развеять, я подтащил ему к краю слива, дополнительно несколько раз пнув, для придания телу необходимой податливости и послушности, и макнул лицом в сток. А затем ударил по рёбрам, заставив болезненно выдохнуть и хлебнуть немного нечистот.
Вытащил только тогда, когда началось удушье и болезненные конвульсии.
— Продолжаем нашу занимательную беседу. Что там этот крысеныш Теренс говорил про нашу нору?
Но парень даже нашёл в себе силы улыбнуться.
— А всё, мудак. Абзда вашему уютному гнёздышку.
Я нахмурился.
— Не жужжи. Дэвиду потрохов не хватит на водонапорку лезть. Он от собственного начальства не откупиться после такого залёта.
Парень, пытаясь отплёвываться, засмеялся.
— А это и не он.
— Что значит «не он»?
— Пошёл нахер! — решил проявить упорство пленник.
Но это он напрасно. Не скажу, что прошлая жизнь оставила мне в изобилии опыт и навыки полевого допроса, но культурное наследие моего мира было богато на изощрённые методы доведения ближнего до максимально словоохотливого состояния.
Когда лезвие заточки вошло под ноготь большого пальца, парнишка завизжал, как поросёнок. На втором пальце обмочил штаны и уже выражал готовность рассказывать, но как-то неубедительно. Стоило только окровавленному лезвию дойти до третьего ногтя, как он заговорил, даже не сбиваясь на одышку.
— Мы не знаем кто! Никто не знает! Контакт только у Дэвида! Он даёт наводку! На таких, кого не будут искать! После чего все исчезают! Без следа! Не возвращаются никогда! Это всё, что мне известно! Пожалуйста! Я больше не знаю!
