— Merci, — Шайль изображает реверанс, чем удивляет ёрка еще сильнее.
— Ты где таких фокусов насмотрелась?
— Был бы ты в «Сотне ночей» в прошлую пятницу! — скалится Шайль, скидывая куртку и бросая ее на вешалку. — Какая-то замшелая проститутка напилась и всем рассказывала о былом величии Франции. Реверансы эти свои каждому второму показывала. Полный пиздец.
— А что ты делала в баре в пятницу?
— Делала вид, что меня там нет, — отмахнулась Шайль, усаживаясь за свое рабочее место. — Привет, Бобби.
Бромпир что-то невнятно промычал, продолжая сосать кровь из кишки. Детектив помахала рукой перед носом, морщась и отворачиваясь от провонявшего овцами коллеги.
Шайль разложила заметки по столу. Хотелось кофе, хотелось покурить. Мозг не хотел анализировать реальный мир — зато он готов погрузиться в построение теорий. Бромпир тоже готов, судя по заинтересованному взгляду.
— Погоди, мы же с тобой закончили это дело! — возмущается Бобби, с чмоком оторвавшись от кишки.
— Угу… — медленно кивает Шайль, водя взглядом по словам. — Я кое-что вспомнила.
Да, это правда. Стоя под горячим душем, детектив поняла, что одна деталь не совпадает. Вернее, набор деталей.
Зельда — не убийца, а заказчик. Но при этом она намекнула, что убийство не было главным. Главное то, что в сейфе, — содержимое. Которого у Зельды не было. Обыск арендованной квартиры и личных вещей это явно показал.
Бобби уже стоит над плечом Шайль, воняя овцами и пристально изучая заметки, составленные кривым, размашистым почерком.
— Малявки, хватит мусолить, вы сделали свою работу, — Зойд снова шуршит газетой.
— Ты ведь помнишь про сейф? — спрашивает Шайль, хватая одну из бумажек.
На клочке написано одно слово: «Мотив?» Это было первое, что детектив написала после осмотра трупа. Она писала ключевые вопросы на разных бумажках, намечая конкретные цели. В этом деле их было две. И, на самом деле, обе остались недостигнутыми.
Шайль смотрит на «Мотив?» Переводит взгляд на «Убийца?»
— Да, сейф. Тот пустой ящик из металла и чужих надежд спасти неспасимое, — без интереса отвечает Зойд. — Конечно помню. Хотя это твоя забота. Моя уже пропала. Зельду скоро отправят на суд. Чистая формальность. После этого тюрьма.
Ёрк хохотнул. Шайль поморщилась. Бобби с сомнением посмотрел на кишку с остатками крови.
— Она не убийца, она не заказчик, — бормочет детектив, раскладывая бумажки.
На некоторых — ответы соседей. На других — подмеченные детали. На третьих — результат осмотра тела.
— Она — Смерть? — хихикает Бобби и вонзает клыки в кишку.
Шайль не решилась озвучить догадку. Сейф опустел, Зельда избавилась от брата. Ёрк, подозреваемый убийца, мертв.
— Зойд, — позвала Шайль.
— Чего? — недовольно отзывается начальник, отводя взгляд от «сплетницы».
— Ты бы стал уродовать убитого?
— Нет конечно! Он уже убит. Трупы обижать нельзя, они не могут дать сдачи.
Шайль кивнула и поднялась. Логично. Очень логично и просто. У любого вопроса есть простой ответ. Кто убийца? Не Зельда и не ёрк. Третье лицо осталось в тени. Нужно принести свет.
— Она все еще у нас? — спрашивает Шайль, стягивая с вешалки куртку.
Зойд недовольно хлопает газетой об стол.
— Шайль! Если хер потек — оставь его в покое, пока не обсохнет. Много раз тебе говорил и повторяю еще раз: разгадала дело — жди новое. Не надо напрашиваться на премию, я все равно не смогу ее выписать.
— Убийца все еще на свободе, ходит и трясет своими яйцами у всех на виду, — детектив охотно поддерживает конкурс пошлых изречений. — Так что я продолжу мусолить это дело, все равно делать особо нечего.
— Помоги Бобби! Он уже утопает в делах.
— Я не утопаю, я думаю, — защищается бромпир. — Фруктам надо созреть.
— Твои фрукты уже на вино не годятся, паршивец. Ты только и делаешь, что кровь сосешь и штаны просиживаешь.
Шайль выскользнула из кабинета, воспользовавшись перепалкой начальника и коллеги. Нужно пообщаться с Зельдой, пока ее не затаскали по судам. После них преступник едва ли захочет ляпнуть что-то лишнее.
***
Кровоподтеки на ее лице выглядят ужасно. Прошел всего лишь день, и глаза до сих пор открываются с трудом.
— Опять ты, — Зельда явно не в восторге.
— Опять я, — Шайль замирает у решетки, глядя на заключенную.
— Я уже все сказала. Чего тебе еще надо, собака? — разбитые губы Зельды ворочаются с трудом.
— Давайте вернемся к вежливому тону, — детектив достает блокнот и ручку. — Скажите, как вы себя чувствуете?
— Хреново. На лице будто яичницу жарят. Да и рука… — Зельда покосилась на примотанную к груди конечность.
Перелом локтя никуда не делся. И забывать о нем никто не собирается.
— Вам дали лекарства?
— Я не собираюсь принимать лекарства из полицейского участка. Все знают, как вы мешаете порох с молоком.
— А если я принесу вам аптечные препараты? Они будут запечатаны, с подписью аптекаря, — Шайль смотрит бесстрастно.
И это Зельду напрягает больше всего. Ни злости, ни любопытства. Холодный, спокойный взгляд. Но боль слишком сильна.
— Может быть, я соглашусь на такое.
— Что-то еще хотите?
— Нет, — качает головой Зельда.
И тем не менее, Шайль замечает пересохшую и потрескавшуюся кожу на руках женщины. Кивает.
— Скоро буду, не засыпайте.
***
Флакон обезболивающего, баночка с целебной мазью и еще одна — с кремом для рук. Заметив последнее, Зельда горько усмехается.
— Говорят, что красота требует жертв. Но никто не предупреждает, что она требует их постоянно.
— Думаю, зависимость от крема — не такая уж и жертва, — замечает Шайль, прислоняясь плечом к решетке и наблюдая, как Зельда осматривает лекарства. — Я попросила аптекаря проверить печати.
— Да, все в порядке, — кивает женщина. — Просто удивляюсь тому, что вы не поскупились.
— Вы напоили меня прекрасным чаем с щедрой дозой успокоительного. Я просто не могла остаться в долгу, — скалится Шайль.
Лекарства обошлись в семь рублей. Не так уж много, учитывая, что больше не придется тратиться на людскую еду для Джуда.
Зельда оценила шутку, тихо рассмеявшись. Распечатала флакон и выпила сразу половину. Шайль не смогла скрыть удивление, которое женщина поторопилась усмирить:
— Рак матки. Каждый год дозировка обезболивающего увеличивается. Еще одна жертва, но не красоте, а рассудку.
— Тем не менее, вы довольно безрассудно провернули дело.
— Мне было важно соблюсти сроки.
Пересохшие пальцы Зельды погрузились в мазь. Лекарство торопливыми мазками наносилось на ушибы. Шайль не мешала, наблюдая и размышляя.
— Не молчите, детектив. Вы ведь не подругу пришли проведать.
— Мне некуда торопиться.
— Разве нет других дел, требующих вмешательства дотошной зверолюдки?
— Я не дотошная.
— Правильно. Скорее усердная. Во всяком случае, удары у вас что надо.
Шайль пожала плечами.
— Большой опыт сложно скрывать, — детектив с тоской посмотрела на серые стены изолятора. — Как и все остальное.
— Только вот не надо раскисать. Вы легко на меня вышли и отвесили пиздюлин как мне, так и моему ёрку, — Зельда ждет, пока подействует лошадиная доза обезболивающего.
Возможно, смертельная. А может быть, просто эффективная. Шайль не разбирается в таких мелочах, потому что волколюды не используют лекарства людей. И уж тем более не знают о дозировках, в которых эти лекарства продаются.
— И все же, вы правы, Зельда. Плодов это не принесло.
— Вам разве нужны плоды? Я думала, детективы просто ищут козла отпущения, чтобы все были спокойны за соблюдение законов.
— Меня не заботит чужое спокойствие. Я ищу собственное. И оно не найдется, пока убийца не получит по заслугам.
— Вы убили моего ёрка. Он сполна заплатил, разве нет?
