была за стойкой. Места за столами еще оставались, но я продефилировал мимо, не снижая скорости. Внутреннему фаталисту ответил внутренний скептик: «Святой отец, мы здесь не за этим!».
В третьем шатре был стилизован английский паб, похожий на тот, где мы с лордом сегодня обедали. За столиками сидели мужчины в возрасте, тянуло вкусным табачком, явно трубочным, и сигарным дымом. С сигарами у меня отношения совершенно ровные, трубки с собой я не брал, так что и сюда заходить смысла не было.
Под следующим пологом стояли компьютерные столы и кресла, а вдоль стен – большие экраны с подключенными игровыми приставками. Тут было человек десять, и все зарубались кто во что горазд. На экранах промелькнули знакомые танки, какие-то стрелялки и заезды на гоночных трассах. С игрушками у меня отношения еще ровнее, чем с сигарами. Проходим дальше.
За игровым стоял павильон, в котором играли в дартс. Потом – какое-то подобие дорогого ресторана, где за изящными столиками сидело несколько пар, и дорогого вида официанты расставляли перед ними блюда с какой-то явно высокой кухней: на квадратном дециметре фарфора полторы чайных ложки еды сложной формы. Следом за рестораном была, видимо, энотека: группа граждан с большими бокалами наслаждалась игрой лучей заходящего солнца и богатым послевкусием, судя по их одухотворенным лицам. Следующий шатер стоял дальше всех от ворот, и от остальных был тоже на удалении. Подходя к нему, по звукам мне показалось, что там кого-то агрессивно употребляют. Оказалось, что не казалось. Едва сдержался, чтобы не прибавить шагу и сохранить спокойствие на лице. Ну и порядочки у них тут. Осталось два шатра, а желания идти дальше было до опасного мало. В предпоследнем павильоне играли в покер. Мне с моим почти занемевшим лицом тут бы обрадовались как родному, наверное. Но азартные игры – тоже не мой профиль. Я и в игровые автоматы, в которые в конце девяностых играли вообще все, сыграл раза три всего. Предвкушая заход на второй круг и заочно пытаясь выбрать между бильярдной и пабом, я походя заглянул в последний шатер. И зашел в него без раздумий. Там стояли книжные полки в несколько рядов, а на свободных местах – удобные кресла с низкими столиками рядом. Возле одной стены – небольшой бар. Все, Дима, ты дома.
В книжном шатре было три человека кроме меня, и один из них – бармен-библиотекарь. Профессия мечты, черт побери. Двое посетителей расположились в креслах друг напротив друга, но не общались. У одного был какой-то сложный коктейль в высоком стакане, перед вторым стоял стакан с водой, видимо. Хотя в этом месте ни в чем нельзя быть полностью уверенным. Я прошел мимо стеллажей, глядя на корешки книг. Флажков с первыми буквами фамилий, табличек или какого-нибудь другого указания на разделения по авторам и жанрам на стеллажах я не нашел. Но интуитивно все было понятно: тут классика зарубежного детектива. Тут – современная фантастика. Вот историческая литература: Соловьева и Ключевского я с удовольствием читал, помню. Ого, да тут прижизненное издание Карамзина! Редкая вещь, и в каком потрясающем сохране! Чуть задержался, но прошел мимо. При всем уважении к Николаю Михайловичу, мне сейчас ну вот вообще не до «Истории государства Российского», притом в дореформенной орфографии, с ятями, фитами и ижицами. Так, тут у нас погода и природа, рыбалка и охота. Сабанеев, Пришвин, Паустовский, Зворыкин, Бианки, Зверев. Шикарная подборка, со знанием и любовью сделано, мое почтение. Но тоже пропустил. Такими книгами надо наслаждаться в покое, а не тогда, когда из последних сил держишь покер фейс в незнакомом месте, где в сотне метров позади кто-то кого-то с энтузиазмом... Нет уж. Тут надо что-то проверенное, посильнее, чем «Фауст» Гете, как говорится. И дойдя до русской классики нашел черный пятитомник Булгакова с золотыми, будто рукописными цифрами на корешках. В пятом томе был тот самый роман, который подходил к происходящему как нельзя более кстати. Книгу я положил на кресло, что стояло вполоборота ко входу – так сразу Серегу увижу, когда тот появится. Подошел к стойке, осмотрелся. Посомневался, но решил, что виски «Слеза писателя» будет не ко времени, да и не очень я люблю Джона – ячменное зерно. Коньяки были более чем приличные, что вполне логично. Вот только коньяку тоже не хотелось вовсе. Подумав, заказал библиотекарю сухого джина со льдом. И со всей этой роскошью уселся в удобное кресло, к которому умница-бармен принес подставку под стакан (которую я забыл на стойке, каюсь) и пепельницу. Раз уж там все молчали, то и я лишь улыбнулся и кивнул в ответ. Итак, джин пошел. Открываем страницу наугад и пробуем попросить совета у Михаила Афанасьевича.
«Пилат свернул пергамент и резким движением подал его Левию.
– Возьми, – сказал он и, помолчав, прибавил: – Ты, как я вижу, книжный человек, и незачем тебе, одинокому, ходить в нищей одежде без пристанища. У меня в Кесарии есть большая библиотека, я очень богат и хочу взять тебя на службу. Ты будешь разбирать и хранить папирусы, будешь сыт и одет».
Булгаков как всегда не подвел. Я аж вздрогнул. Цитата снова подходила и ко времени, и к месту. Только додумать ее и покопаться в вероятных смыслах и значениях мне не дали.
-Я Вам не помешаю? – раздался низкий голос, казалось, прямо над ухом.
Я чуть не вздрогнул второй раз подряд. Чудом сдержался. Заложил книгу специальной закладкой плотного картона с рисунком – тисненым кругом, разделенным пополам, и повернулся к внезапному собеседнику. Это был высокий пожилой мужчина в темно-коричневых мокасинах на босу ногу, темных брюках чинос и светлой льняной рубашке навыпуск с коротким рукавом. Темные волосы с густой проседью зачесаны назад. Высокий лоб с глубокими поперечными морщинами. Один глаз серо-зеленый, цветом как у меня, другой – зелено-карий, причем как-то странно, никогда такого не видел: как будто по диагонали поделен, снизу больше карего, сверху – зеленого. Носогубные морщины длинные, рубленые, глубокие. Подбородок крепкий, что называется волевой. В контексте книги, которую я держал в руках – можно было начинать беспокоиться. Или уже заканчивать – потому что «а смысл?».
-Не помешаете, располагайтесь, прошу Вас, – я гостеприимно подвинул стакан в сторону и положил пятый том Булгакова рядом, по привычке «лицом вниз», освободив для гостя больше половины журнального столика.
Мужчина поставил на стол бокал с, судя по цвету, коньяком. Хотя с равным успехом это мог быть
