Впрочем, приглядевшись, Барт решил, что поторопился с выводами. На бродягу этот странный субъект не был похож. Да, одежда его была неброской, больше всего смахивавшей на монашескую рясу, пыльной, но без прорех и заплаток. Пепельно–серые, сильно побитые сединой волосы спадали на плечи длинными волнистыми локонами, лицо – с аккуратной короткой бородой, тоже с проседью – подошло бы какому‑нибудь аристократу. Благородный, с небольшой горбинкой, нос с тонко очерченными ноздрями, широкий подбородок, надменный излом бровей… И эти глаза – необычно светлые, почти прозрачные, с цепким, как рыболовный крючок, взглядом.
Незнакомец скользнул взглядом по Барту, потом, чуть позже, еще раз. Потом еще – все будто между прочим, не прерывая трапезы, но Счастливчик невольно поежился. Спохватившись, одернул жилет, из‑под которого торчала рукоять кинжала.
— Вот бестолочь! – сказал он себе под нос, с досадой оглядываясь на трактирщика, который с поразительной для его комплекции быстротой сновал между столами и прилавком, таская рыбакам кружки с пивом.
Задерживаться здесь совсем не входило в его планы. Еще, чего доброго, Черный заявится. Или…
Дверь снова скрипнула, и на пороге возник злющий, как демон, и почему‑то весь перепачканный в земле кузнец. Барт съежился и начал медленно сползать под лавку.
Бородач прямой наводкой протопал к стойке и, потеснив торчавшего там пьянчугу, затребовал пива. По ка трактирщик наполнял кружку, повернулся, окидывая взглядом полутемный зал…
И почти сразу же встретился взглядом со Счастливчиком.
— Ах ты, рыбий потрох!! – рявкнул он так, что заглушил даже галдеж рыбацкой ватаги. – Вот ты где!
Переваливаясь с боку на бок на коротких кривых ногах – ну точь–в-точь как ярмарочный медведь, – кузнец ринулся на Барта. Тот, недолго думая, юркнул под стол, пихнул ногой лавку, роняя ее под ноги преследователю. Бородач благополучно попался на уловку и под дружный гогот завсегдатаев загремел костями по грязному полу. Барт же, выскочив из‑под стола с другой стороны, рванул к выходу.
— Держи вора!! – завопил кузнец, барахтаясь на полу в безуспешных попытках подняться. – Кошель у меня утром спер, поганец!!
Один из рыбаков – красномордый, обросший жесткой, как у кабана, щетиной – ухватил убегающего Барта за штанину. Тот дернулся было, но быстро понял, что хватка у моряка мертвая. Вытащил кинжал.
— Ах ты, сволочь! – взвыл красномордый, зажимая второй рукой длинный порез на тыльной стороне ладони. – Держите его!!
Барт, вырвавшись из захвата, поднырнул под рукой второго моряка, попытавшегося преградить ему дорогу, избежал подножки третьего и двумя заячьими прыжками оказался у выхода. Дверь, будто бы сама собой, призывно распахнулась ему навстречу.
Счастливчик не успел затормозить и со всего ходу врезался в возникшего на пороге посетителя. Все равно что налететь на стену. Юношу отбросило назад, а хлесткий удар по икре свалил с ног. Ушибленную поясницу пронзила боль, но Барт, не обращая на нее внимания, по инерции кувыркнулся назад, вскакивая на ноги. Голодный, всклокоченный, оскалившийся от боли и страха, он походил на окруженного собаками волчонка. Сильно, до ломоты, стиснув потными пальцами рукоять кинжала, он едва не ринулся снова вперед, на преградившего ему путь незнаком ца. Но чуть не выронил оружие, когда разглядел, кто перед ним.
Новый гость «Барракуды» шагнул через порог, громко и четко, как копытом, громыхнув о доски пола тяжелым сапогом. Черный плащ с капюшоном почти полностью скрывал его фигуру, обволакивал широкими складками. Лица под капюшоном не разглядеть – сплошная чернота, будто бы сама Смерть пожаловала в убогий рыбацкий трактир.
Вдруг стало очень, очень тихо. Лишь странный субъект за дальним столом продолжал мерно постукивать деревянной ложкой, доедая похлебку. Его, похоже, происходящее в зале оставило равнодушным.
— Ах, это ты, крысёныш… – прогудел Черный и шагнул к Барту, странным образом умудрившись одним махом преодолеть разделяющее их расстояние. Счастливчик и вздохнуть не успел, как рука в черной кожаной перчатке оказалась у него на горле. Еще миг – и он, корчась и хрипя, повис в воздухе. Жуткий тип легко держал его одной рукой, будто тряпичную куклу.
; Какое‑то время – как показалось Барту, целую вечность – Черный молча разглядывал его, будто ему доставляло удовольствие смотреть, как юноша извивается, пытаясь разжать мертвую хватку, мычит и пускает слюни. Кинжал Барт выронил и тот вонзился в пол рядом с ногой Черного.
— Оставь ты парня в покое. Или уж добей, чтоб не мучился, – раздался, наконец, чей‑то голос.
Сказано было негромко, но как‑то так, что говорившего, похоже, услышали даже в дальних углах зала.
Черный повернул голову… И выпустил Барта. Тот бессильно рухнул, закашлялся, упираясь в пол дрожащими руками. Перед глазами плясали цветные пятна, а горло будто по–прежнему стискивали стальными пальцами. Воздух, врываясь в легкие, шипел и булькал, как кипящая похлебка.
Черный отпихнул Барта ногой и шагнул вперед. Юноша, воспользовавшись моментом, отполз в сторону, к стене, рванул ворот рубахи, освобождая горло. О нем вроде бы забыли, и это его вполне устраивало.
Субъект в сером балахоне уже почти расправился с ухой и деловито вымакивал остатки куском хлеба, исподлобья поглядывая на жуткого гостя. Страха в его глазах не наблюдалось. Лишь ожидание и… пожалуй, легкая усмешка. Хотя, может, Барту показалось. Лично он, например, не находил в Черном ничего смешного.
— Ты… – наконец каркнул пришелец. В голосе его – гулком, будто из печной трубы – явственно чувствовалась угроза.
— Я, – не стал отпираться любитель похлебки. Барт про себя уже окрестил его Серым.
— Да уж, тебя можно встретить в самых неожиданных местах, любитель поковыряться в падали, – пророкотал Черный.
— Ну, так и падаль порой оказывается в самых неожиданных местах, – усмехнулся Серый. – Взять, к примеру, тебя.
Черный дернулся, как от удара, прорычал что‑то невнятное и порывистым движением отбросил назад капюшон. По залу прокатились испуганно–удивленные возгласы. Барт и сам едва не взвизгнул в голос, увидев лысый, как коленка, череп и изуродованное застарелым ожогом лицо. Особенно страшна была нижняя половина: с левой стороны рта вместо губ – рваная рана с почерневшими, сморщенными краями, сквозь которую видно неровные желтые зубы. Как это он умудряется внятно разговаривать с такой пастью?!
— Ты, как всегда, неоправданно дерзок, Пилигрим, – ощерился Черный в жуткой ухмылке. – Но я рад, что мы наконец‑то встретились снова. И в этот раз даже не надейся сбежать!
Серый равнодушно пожал плечами, отвлекся, наконец, от похлебки и скучающим взглядом окинул убогий зал. Не сделал ни единого движения, даже в лице не изменился, но…
