— Не знал, что про него у вас тоже знают, — улыбнулся пастух. — К нему не часто приходят, да и он не всем соглашается помочь. Пашко дорогу покажет. Я бы с удовольствием сам проводил вас, но боюсь отару оставлять. Волков развелось в последнее время… Вот, ягнёнка зарезали, съесть, правда не успели.
Он крикнул пастушонка, наказал ему проводить нас до отшельника, а сам вернулся к своим овцам.
Чем ближе подходили к началу водопада, тем тяжелее мне становилось. Что я скажу отшельнику? Здравствуй, дед, я тут пробегом на экскурсии? Какую проблему могу я иметь, чтобы для её решения нужен был совет?
Мы вышли на маленькую площадку перед водопадом. Между деревьями еле втиснулась покосившаяся лачуга с густо поросшей мхом и травой крышей. Рядом с водопадом на земле сидел старик в серой хламиде и смотрел на падающую воду. Я прошёл на вытоптанную площадку перед хижиной в нерешительно остановился. Фер остался стоять на тропе, а проводник, выполнив свою задачу, ушёл. Старик, то ли услышав, то ли почувствовав наше приближение, повернулся и подошел ко мне. Я молчал, не зная, что сказать. Старик молчал, ожидая моих слов. Я почтительно поклонился. Лицо старика просияло, он сел на землю, жестом пригласив меня сесть перед ним. Я сел, поджав ноги и всё также молча смотрел на старика. А он смотрел на меня.
Прошло два или три удара сердца. Мы молча и не шевелясь смотрели друг на друга. Затем старик завёл руку назад и вытащил откуда‑то длинную, толстую свечу. Он протянул свечу мне и, когда я её взял, сделал жест, как бы приглашающий её зажечь. Спичек или огнива у меня с собой не было, но я чувствовал, что они тут совсем не нужны. Мысленно взмолившись богам не дать мне устроить пожар и заранее попросив прощения у деревьев при водопаде, я взял в левую руку свечу и указательным пальцем правой нацелился на её фитиль. Краем глаза заметил, что Фер пригнулся, готовый в любой момент отпрыгнуть в сторону и убежать — мало ли что выйдет. Тщательно сосредоточившись, я выпустил как можно меньше силы. Я всё ещё не чувствовал силу, но по памяти представлял, сколько должно использоваться. На вершине свечи вспыхнуло белое пламя. Свеча почти мгновенно стаяла, оголив фитиль и залив горячим воском руку. Фитиль мгновение одиноко и непонимающе стоял торчком, затем упал, более не поддерживаемый толстым слоем воска, и погас. Воск жег руку, но я терпел, сжав зубы. Старик задумчиво смотрел на остатки свечи и слегка шевелил губами, как бы размышляя про себя. Какое‑то время мы со стариком сидели друг напротив друга в тишине, если можно назвать тишиной шум водопада в десятке шагов. Воск перестал жечь и начал застывать. Старик пришел к решению.
Он встал, жестом пригласил следовать за собой и подошёл к водопаду. Там он протянул мне большую кружку и также жестом, не произнеся ни слова, указал на самую стремнину. Мысленно пожав плечами, я сунул кружку в воду. Потревоженный водопад мгновенно окатил меня множеством холодных брызг. Я инстинктивно отскочил в сторону. В кружке осталось воды немногим больше половины. Старик кивнул, забрал у меня кружку и подошёл к самому краю водопада, где был приспособлен желобок, отводящий маленькую струйку в сторону. Подставив под эту струйку кружку, он наполнил её до краёв, на разу не забрызгавшись. Показал полную кружку, выплеснул воду и вернулся на место у водопада, где сидел до того, как мы пришли. «Приём окончен, спасибо за внимание», — понял я, почтительно поклонился ему в спину и отошёл к ожидавшему Феру.
Фер вопросительно посмотрел на меня. Я согласно кивнул, и пошёл обратно по тропе, на ходу очищая левую руку от уже застывшего воска. Фер оставил большую часть ягнёнка, купленного у того же пастуха, на лавке у входа в лачугу и побежал следом. Отойдя от жилища отшельника на достаточное расстояние, Фер спросил:
— Вы поняли, что он имел в виду?
— Не уверен, — пробормотал я, отдирая кусок воска с руки, и тихо выругался — воск, застывая, прихватил несколько волос, и выдирать их оказалось больно.
— Он что, такой мудрый, что не все понять могут? — глаза Фера блестели от осознания, с каким умом он встретился — даже магу его мудрость оказалась недоступна!
— Тебя я тоже не всегда понимаю… В мудрецы записывать?
Фер, сделал вид, что обиделся, но надолго его не хватило.
— А зачем тогда мясо оставили? — по негласным правилам, если совет таких отшельников не помогал, то можно было не оставлять даров.
— А на кой нам целый ягнёнок? Съесть всё равно не успеем, испортится.
В деревушку возвращаться не стали — слишком уж неприглядная она была, однако мимо пройти пришлось. Дорога, правда, прошла неподалёку, так что видны были тёмные головы и обращённые в нашу сторону лица. Я про себя улыбнулся. Будет теперь разговоров на неделю. Что им ещё делать в такой глухомани? Погода давно да не по одному разу обсуждена, у кого какую овцу волки подрали тоже не особо новость. А вот случайные прохожие с гор, да к отшельнику сходившие… Нет, пожалуй, не неделю, месяц говорить будут. Да ещё и с соседями обсудят.
Крюк до отшельника и обратно внёс свой вклад в усталость, а дорога всё петляла среди деревьев, между огромными камнями, растущими из самой земли, иногда стелилась по склону, прижимаясь к горе. Переночевали в деревне, почти близнеце первой, разве домов в полтора раза больше. Показалась она только в сумерках — верхом, да с утреца выйти, так к обеду и приедешь. Фер уже давно крепко спал, свернувшись калачиком на лежанке у двери, а словоохотливый хозяин полночи трепал языком, что баба в праздный день у колодца. Уставшее тело хотело спать, желудок требовал добавки за ночное бдение, а руки так и тянулись схватить горшок да надеть мужику на голову. Если посильнее сверху кружкой пристукнуть, так может и до утра помолчит. А там уже далеко сбежим с мальчишкой. Нет, пожалуй, не стоит. Ещё задохнётся в горшке ненароком. Я тихо вздохнул и согласно закивал болтуну, жалующемуся на вконец распоясавшихся волков, последнюю скотину режущих, прямо как мытари, приходили две луны назад за князевым оброком, да толку с того оброка, никакой защиты от ярла не дождёшься, пусть кочева с гор всех перережут. Уже не в состоянии следить за монологом и потерявшись в словесной лавине, я опять покосился на горшок.
Нет, при желании и времени я мог разобрать по отдельным ниткам и верёвочкам всю мешанину, что вывалил на меня мужик. Не зря в Замке иной раз и по несколько лет ученикам подобным образом законы мироздания объясняют. Чтобы суть ловили и внимание оттачивали. Мол, так можно замаскировать заклинание, а вы, дражайшие ученички, и не поймёте. Я и не понимал. Все демонстрационные заклинания читал помощник, прячущийся то на балке под крышей, то на карнизе за окном. А то и под мороком глазоотводным среди толпы слушателей. Я всегда чувствовал, откуда волшба идет. Это вроде слуха — и не видишь комара проклятущего, но знаешь — из того угла летит, зараза крылатая. Остальным приходилось пользоваться поисковыми заклинаниями, сторожевыми сферами или сетью, так что этот учительский обман оставался незамеченным из года в год. Я же сначала не ставил известность о своём «слухе», считая, что так и должно быть. А потом, разобравшись, часто пользовался этим преимуществом на практике.
