Когда они добрались до того места, куда отъехал Даг, Фаун как сквозь серебряный туман увидела скачущего им навстречу Копперхеда. Даг так резко натянул поводья, что конь затряс головой и фыркнул. Резкий голос, какого Фаун никогда раньше не слышала, рявкнул:
— Что ты с ней сделал?
— Ничего! — в панике проблеял Вит. — Я ничего не сделал! Она болтала о том о сем, а потом вдруг собралась хлопнуться в обморок. Я подумал, что это действие пустоши, хотя сам ничего такого и не чувствовал. Вот, держи ее.
Угрожающее выражение покинуло лицо Дага, когда он обратил внимательный взгляд на Фаун; должно быть, он обследует и ее тело, и ее Дар, подумала она. Бросив поводья на шею Копперхеда, Даг обхватил жену и перетащил из ее седла на свое. Она изо всех сил прижалась к мужу и спрятала лицо у него на груди, глубоко вдыхая теплые запахи чистой рубахи и пота в надежде, что они изгонят мертвое зловоние пещеры. Сильная, прекрасная рука Дага обвила ее.
— Прости меня, — пробормотала Фаун. — Я не думала, что все это снова обрушится на меня. Все дело в запахе… Я вдруг почувствовала, что не могу дышать. Глупость какая…
— Ш-ш, — успокаивал ее Даг, касаясь губами ее волос. Его понимание согрело Фаун даже больше, чем рука. Даг мотнул головой в сторону Вита. — Приведи ее лошадь. Нам нужно как можно скорее покинуть эту вредоносную землю. А потом, может быть, поесть.
Копперхед послушно развернулся — то ли поняв движение ноги Дага, то ли под воздействием Дара; в любом случае мерин явно понял, что сейчас не время для его выходок. Вернувшись на большак, путники проехали добрые две мили, прежде чем Даг свернул в сторону. Он привел Фаун и Вита на небольшую полянку, где среди камней пробивался чистый родник, — на уютное местечко для пикника. Может быть, ему его подсказал опыт дозорного? Во всяком случае, Даг просто буркнул:
— Это подойдет. — Потом озабоченно спросил Фаун: — Ты сможешь сама спешиться?
— Да, мне теперь лучше. — Ну, не то чтобы совсем хорошо, но по крайней мере ее перестал бить озноб.
Даг подхватил жену, когда она соскользнула с Копперхеда, а потом они с Витом занялись устройством лагеря: достали из седельных сумок еду и жестяные кружки, ослабили подпруги у коней и отправили их пастись. Даг внимательно посматривал на Фаун, пока та усаживалась на камне, пила родниковую воду и жевала несколько высохший сыр с хлебом, оставшиеся с прошлого вечера. Наконец он уселся с ней рядом, скрестив ноги. Вит выбрал себе местечко на стволе поваленного дерева, где было не слишком сыро и мох рос не особенно густо.
— Прости, — повторила Фаун, дожевав и выпрямившись. — Глупо было с моей стороны.
— Ш-ш, — тоже повторил Даг, ободряюще похлопав ее по колену. — Не надо вспоминать.
Вит прочистил горло.
— Мне кажется, тот Злой был очень страшный.
— Угу, — кивнула Фаун. Родниковая вода была благословенно прохладной; так почему же горло у нее так горит? Она потерла оставленные Злым на ее шее отпечатки.
Вит снисходительно добавил:
— Ну, в конце концов ты же девчонка.
Фаун просто поморщилась, решив, что Вит по-своему старается. Очень старается…
Брови Дага поползли вверх, словно он пытался понять, что Вит имел в виду: он явно не видел связи между двумя утверждениями. Когда же он понял, на лице его появилось довольно странное выражение.
— Мне приходилось видеть, — сказал он, — как первая встреча со Злым приводила в полное расстройство и хорошо подготовленных дозорных. Я сам несколько недель после такого числился среди раненых, хотя Злой ко мне и не прикоснулся.
Вит снова прочистил горло, но принял мудрое решение не пытаться исправить положение и вместо этого спросил:
— А сколько ты их видел? Всего?
— Я сбился со счета, — ответил Даг. — Вот собственной рукой своим ножом я прикончил двадцать шесть.
— Двадцать семь, — поправила его Фаун.
Даг улыбнулся жене.
— Ну, тогда двадцать шесть с половиной — нож был мой, а рука твоя.
Фаун смотрела, как шевелятся губы Вита, производившего подсчеты — убитых Злых… нет: ножей, жизней Стражей Озера, смертей. На лбу Вита появилась складка.
Фаун торопливо объяснила:
— Я рассказала Виту про разделяющие ножи… по крайней мере попробовала. Не уверена, что он все понял как надо. — Ее встревоженный взгляд спросил Дага: «Это ничего?»
Даг склонил голову, отвечая и на ее слова, и на взгляд.
— Ох, хорошо. Спасибо.
Вит поскреб сапогом мох.
— Тебе пришлось обзавестись кучей этих ножей?
— Да, конечно.
— У тебя… э-э… большая семья?
Фаун с трудом подавила порыв стукнуться головой — или, может быть, стукнуть Вита — о дерево. Он и в самом деле старался…
Даг старался тоже. Он ответил откровенно:
— Нет. Мне их давали друзья, родичи друзей, другие дозорные, — давали, потому что у меня было умение находить им употребление. Дозорный может носить заряженный нож долгие годы и ни разу не столкнуться со Злым, а это делает жертву… ну, не бесполезной, конечно, а… Людям нравится, когда из этого что-то получается.
— Тут есть смысл, по-моему, — согласился Вит. Он откусил от куска хлеба с сыром, который держал в руке. — А есть у тебя… ну, как это… один из… самоубийственных ножей?
— Незаряженный нож, связанный узами со мной? — предположил Даг.
— Ну, он же должен быть незаряженным, верно? — сказал Вит. — Так получается. Потому что если бы он был заряжен…
— У меня и в самом деле такой был. Я носил его с собой двадцать лет — на всякий случай. Так делают многие дозорные.
— Можно мне посмотреть? Ох, нет… Что с ним случилось?
Даг посмотрел на Фаун. Та слегка помотала головой. «Нет, до этой части мы не доходили».
— Несчастный случай.
— Ох… — Вит заморгал, усмиренный — как надеялась Фаун. Однако, как выяснилось, усмиренный недостаточно, потому что он тут же с любопытством спросил: — А чья то была кость?
— Каунео. Она завещала одну кость мне, а другую — одному из своих братьев. Моему брату по шатру в Лутлии.
Вит посмотрел на Дага со смесью искреннего интереса и сомнения.
— А кто?.. — Ему пора научиться задавать вопросы с осторожностью, подумала Фаун. И с осторожностью выслушивать ответы.
Даг глотнул родниковой воды и сумел ответить достаточно сдержанно:
— Моя первая жена.
Фаун бросила на Дага тревожный взгляд.
«Тебе не тяжело говорить об этом?»
Даг ответил ей кивком. Да, теперь он мог говорить о Каунео; им удалось уйти от прошлого. Даг откашлялся и объяснил вполне добродушно, поскольку даже бесцеремонное любопытство Вита иссякло, когда он услышал последние слова Дага.
