— Я… — замялась Наташа.
— Ты не поняла, — закончил Вилария. — Роза! Еще! — крикнул он так, что за баром разбился ряд стаканов. Он щелкнул — стеклянные брызги взметнулись и превратились обратно в бокалы. — Ты не понимаешь, как ты вдруг станешь демоном. Тебя наделят полномочиями АД Ч5. Пятый уровень. Распоряжаться судьбами не сможешь. Так, по мелочи, всякие фокусы — для впечатления страждущих.
— А как? — заинтересовалась Наташа. — Как смогу… ну, творить?
— Узнаешь как, — усмехнулся князь. — К такого рода информации у тебя пока еще нет доступа. Ты исполнитель. Даже еще и не исполнитель пока.
— И что, — улыбнулась она своим мыслям, — я, вот прямо-таки я стану демон… ицей?
— А что тебя удивляет? — Он откинулся на стуле. — И апостолы были людьми. И пророки. Вот, — Вилария вынул из кармана крошечный граненый флакон, — выпьешь. Действует пару недель.
— А что это?
— Это — твое «как», — снисходительно улыбнулся он.
Они поднялись, прошли мимо бара, взобрались по лестнице. Дверь открылась сама, но вглубь не проник свежий вечерний воздух — казалось, это на улицу повеяло серой и гарью.
— До встречи, — уверенно попрощался Вилария, а дверь словно подтолкнула Наташу в спину.
Выйдя из арки, она поклялась себе бросить флакон под первую же машину, но тут же его выпила.
28 апреля, 18.31
Маша тяжело поднималась по лестнице. Весь день она бродила по городу. Устала как черт, да еще соседские дети пытались запихнуть в лифт два грязных велосипеда — пришлось пешком тащиться на пятый этаж.
С утра Маша записала на автоответчик, что на ближайшую неделю от всех предложений по работе отказывается, просит не беспокоить, а те, у кого есть свободная квартира, пусть оставляют сообщение. Потеплее оделась и гуляла, ходила по магазинам, пила кофе в прозрачном, как аквариум, кафе, просила молодых людей оставить ее в покое и подписала два автографа. Вернулась замерзшая, уставшая и сонная. К ее удивлению, на пороге, прямо на коврике спал человек. На бомжа не походил… Не совсем походил. Кожаная куртка хоть и была засаленная, но модная и дорогая. Новые джинсы. Но пахло от него жутко — одеколоном и перегаром.
— Эй, — позвала Маша, — вы к кому?
— У-уу… мы-ыы… а-аа… х-ррр… — выразился спящий.
— Что за безобразие! — возмутилась Маша. — Немедленно вставайте, а то я милицию вызову! — И она достала мобильный телефон.
— Кака милица? — встрепенулся странный гость.
Но едва она убрала телефон в сумку, тут же рухнул обратно на коврик.
Маша обозлилась.
— Вставай сейчас же с моего порога! — крикнула она и ударила его сумкой.
Человек открыл глаза, протер их внешней стороной ладони — самой чистой частью руки, сел, икнул и нагло заявил:
— Ну чё ты встала, как новогодняя елка?! Давай дверь отпирай! Маш, ты чего, не в себе? — Он недоверчиво уставился на нее. — Это же я!
Маша совершенно не узнавала молодого человека. Что-то в нем о чем-то напоминало, но… Отчего-то она впустила его в квартиру. Приготовила кофе. Неизвестный прекрасно знал, где чья комната и что где лежит. Он по-свойски отправился в душ, распевал там песни, время от времени кричал: «Мама, уй, как холодно!» — и гремел склянками. Вышел минут через двадцать — свежий, бритый, ароматный — и развалился на диване. Маша поставила перед ним кофе, села напротив и стала ждать объяснений.
— Пока я не забыл, — спохватился тип. — Наркотики — вред! У меня предчувствие, что они тебя погубят. Не употре… бля… й… фу, какое нехорошее слово… их больше никогда. Поклянись!
— А все-таки, — Маша насторожилась, — вы кто?
— Чё, дура? — обиделся гость. — Я же твой лучший друг детства. И я имею право тебе советовать.
— А почему я не помню тебя, друг детства? — спросила Маша.
— Как это не помнишь? — Он наморщил лоб. — Слушай, я тебе дело говорю! Никогда не мешай кокаин с героином — это верная смерть! И главное, кайфа никакого — одни побочки. Ну, прошу тебя, не ходи сегодня в клуб — во вторник по клубам шляются одни неудачницы. У меня предчувствие беды…
— Я тебя еще раз спрашиваю — ты кто? — потребовала Маша. Она сама не понимала, в чем сомневается, что подозревает, но чувствовала — что-то не так. Никакой он не друг детства.
— А в чем дело? — ощерился тот.
— В том, что сегодня не вторник, а пятница. В том, что во вторник я перемешала именно кокаин с героином и чуть не умерла. В том, что я псе помню, а тебя — не помню.
— Не умерла? — Он, казалось, отрезвел и взбодрился.
— Умерла, — решилась Маша. В крайнем случае примет за сумасшедшую и сбежит. — А теперь в моем теле душа другой женщины. Вернее, моя душа в ее теле.
— Так ты не Маша? — спокойно уточнил он.
— Нет.
— О Боже, Боже! — завопил «друг детства». — Обрушь кару свою на мою грешную голову! О, я несчастный! Ох, какой же я подлец!
Вопил он минут десять, после чего рванул к холодильнику, отвинтил пробку от бутылки виски, забулькал, смачно выдохнул и умиленно произнес:
— С такого горя — грех не выпить.
— Ты мне объяснишь? — потребовала Маша.
— А как ты докажешь, что ты — не она? А?
Маша посмотрела на него так, что он махнул рукой и сказал:
— Ладно, ладно, верю… — Он плюхнулся на прежнее место, положил на диван ноги и заявил: — Если бы ты была она, то ты, то есть она, меня бы об этом не спрашивала. Я твой ангел-хранитель.
— Что?! — Маша расхохоталась. — Ты — ангел? Какой-то особенный пьющий ангел, который спит на коврике для ног?
— А ты хотела бы, чтобы все ангелы были в костюмах от Ферре и с нимбом от Тиффани, да? — разгневался хранитель. — Да?! Да я себя из-за тебя загубил! Спился, опустился, забыл, как воспламеняться и как превращать вино в воду, то есть наоборот! А! Что с тобой говорить! Я иду на дешевые аферы — предсказываю будущее и занимаюсь мануальной диагностикой… ой! Вот до чего я с тобой докатился! Ты упрямая, гнусная, самовлюбленная, жадная стерва! — Он замолк и внимательно посмотрел на Машу. — То есть не ты, я забыл. Прости.
— А-а… где ты был, когда она умерла? — Маша встала, чтобы и себе налить виски.
— В запое, — признался ангел. — А что мне еще делать? Ты меня ведь никогда не слушала! О, сколько раз я молил — заберите меня отсюда, дайте новую работу… Мне знаешь что ответили?
Маша, принюхиваясь к виски, спросила:
— Что?
— «Если бы ты не заставлял ее надевать презервативы, она бы заболела СПИДом и заразила бы еще пятерых». Вот! Лучше бы меня отправили к одному из этих пятерых и я бы заставлял его не спать с этой шлюхой! О Боже! — И он снова принялся завывать.
