Не стоит и говорить, что после этого всякие отношения с зятем были порваны раз и навсегда. По словам барона Уоршела, его дочь была не из тех, кто умирает без покаяния и чьи кости достаются на потеху диким зверям, будто какое-то безродное отродье, а посему ее супруг, заботам которого она была вверена, нанес ему кровную обиду.
А ведь этим браком он хотел многого достичь. Ее муж, конечно, всегда был ничтожеством, зато его внуки стали бы первоклассным товаром на брачном рынке.
Оставалось надеяться, что она гордо держала голову перед смертью, а не поддалась известной женской слабости. В первые месяцы после ее кончины, когда он изредка думал о ней, барон живо представлял, как его дочь презрительно процедила вслед удаляющимся всадникам: «Собаки, вы не достойны того знака, что носите на груди! Дьявол уже пометил вас, и ваше лицемерие пред лицом Господа не спасет вас. Покайтесь же, грешники!» и бросила им в спины комья влажной земли. Джеральд не сомневался, что уста ее не промолвили ни слова пощады; это сознание немного подсластило пилюлю несбывшихся матримониальных надежд.
Эрменграда была первым ребенком Джеральда Уоршела и его супруги Беатрис. Долгожданный сын родился на следующий год. Барон возлагал на Герберта большие надежды. Он устроил его по протекции к одному из могущественных графов. Мальчик рос смелым и сильным, его всегда отличали и хвалили, но, к сожалению, он нелепо закончил свой жизненный путь оруженосцем.
Второй сын Уоршелов, появившийся на свет в канун памятного чумного года, родился здоровым, но по недосмотру кормилицы через пару месяцев заболел, покрылся сыпью, и умер. Не менее трагическая судьба постигла одну и старших сестер Жанны: очаровательная пятилетняя Клэр чем-то отравилась, очевидно, без спроса вдоволь наевшись заготавливаемых матерью лекарственных трав, некоторые из которых были ядовиты.
Герберт был любимчиком отца; мать же делила свою любовь между Жанной и Найджелом, бывшим на три года старше сестры. Уоршел не отдал его в обучение и занимался с ним сам, надеясь потом пристроить на военную службу. Когда Найджелу было девять, в один из первых летних дней он вместе с несколькими деревенскими мальчишками убежал в лес искать птичьи гнёзда. По нелепому стечению обстоятельств, слезая с дерева, Найджел упал и сломал ногу. Пока мальчишки мастерили для него носилки и тащили к замку, разразилась гроза; они промокли до нитки. Неправильно залеченный перелом и не долеченное воспаление лёгких привело к тому, что через пару недель юный барон преставился.
Известие о смерти любимого сына спровоцировало выкидыш у баронессы Уоршел. Тот год выжался поистине несчастным для неё: от кори скончалась двухлетняя Алисия и, немного погодя, ухаживавшая за ней десятилетняя Тереза.
Через год, ещё не полностью отправившись от очередных родов (ребенок родился мёртвым), скончалась баронесса, и Джеральд остался один с шестнадцатилетним сыном и семилетней дочерью. Кроме них из наследников у него оставался еще племянник, сын его младшей сестры.
Изабелла была совсем маленькой девочкой, когда ее брат женился. По экономическим соображениям (при наличии молодой супруги, рожавшей все новых детей, барону не нужен был лишний рот, не приносивший пользы) ее рано выдали замуж, сразу вслед за старшей сестрой — так они породнились с Уилморами. Известие о кончине Изабо, пришедшее восемь лет назад, было воспринято родными почти с полным безразличием, как, в прочем, и отсутствие всяких вестей от Бланки. В отличие от Эрменграды, все-таки дочери, дочери в виду своих достоинств представлявшей собой куда более выгодный товар на брачном рынке, а посему любимой более плаксивой бесцветной Изабеллы, она почила, как и положено христианке.
Похоронив супругу, Уоршел не женился вторично и посвятил себя устройству будущего Герберта и поиску достойного супруга для Жанны. Правда, сейчас он в серьёз подумывал о браке с Каролиной Дрейер — одной из своих юных свойственниц.
Над донжоном Уорша, сеньориального замка баронства Уоршел, трепетал на лёгком ветерке флаг — чёрный орёл на жёлтом поле. Не спущен — владелец баронства в своих землях. Глядя на него, Жанна гадала, вернулся ли отец. Пока всё было тихо.
Въехав на опущенный в дневное время подъемный мост, баронесса протрубила в маленький рожок и подала условный знак стражникам. Заскрипела и медленно поднялась выше человеческого роста решётка. Стоит ли говорить, что никто из тех, кто поднимал эту решётку, не осмелился рассказать об этом барону — маленькая баронесса умела держать подчиненных в страхе, не хуже отца управляясь с тяжелым кнутом с железными «когтями».
Миновав шумный первый двор, девушка въехала во внутренний, не менее шумный, пропитанный запахами кухни, отдала поводья подоспевшему груму и взошла по крутым ступеням. Усталая, она поднялась к себе, помолилась, покаявшись в грехе свидания с Брианом и дав Господу слово, что никогда больше не станет искать с ним встречи. После искренних просьб укрепить её на пути добродетели, Жанна занялась вышиванием, но оно утомило ее, и она задремала. Проснулась девушка от скрипа половиц. Баронесса вздрогнула, открыла глаза и, потянувшись, села.
— Это я, госпожа, — успокоила её Джуди.
— Чего тебе? Отец вернулся?
— Нет, госпожа, просто я кое-что разузнала о том рыцаре у Ханде…
— Каком ещё рыцаре?
— Том, с которым я Вас видела.
— Ты никого не видела.
— Хорошо, тогда о том, которого я не видела.
— С какой стати вы распустили языки? — насторожилась Жанна.
— Да так… У него земля по соседству с нашей. Землица дрянная, зато своя. Говорят, Леменоры (он из рода Леменоров) когда-то не здесь жили, и земли у них было меньше. И за душой имели не больше амбарной мыши. Потом дела у них пошли на лад, только бедны по-прежнему, всё кому-то служат. Теперешний Леменор тоже служит.
— Кому?
— Я имени не знаю. Я вот ещё узнала…
— Хватит! Ты жуткая сплетница, а это грех.
— Бог простит, грех-то невелик.
— Как из камней возводят дом, так из невеликих грехов возводит человек себе могилу. Ох, Джуди, не впала бы ты в грех гордыни! Грех не бывает мал.
— А у Леменора, — не унималась девушка, пропустив нравоучение госпожи мимо ушей, — кошелёк дырявый. Его отец мало что оставил ему в наследство.
— К чему ты клонишь? — нахмурилась Жанна. — Зачем ты расспрашивала о баннерете?
— На всякий случай, госпожа.
— На всякий случай, пустоголовая дура, взяла бы да вытрясла циновки. Брысь за работу!
— Да уж солнце скоро сядет, — заканючила Джуди, которой хотелось хоть раз побездельничать.
