Алексей Пехов - Ведьмин Яр

Пес Господень последовал за мной, бледный и взмокший, едва-едва перебрался через преграду, мешком упал на пол. Он, как и я, знал — колокол первопричина всех бед. Если его уничтожить, то Ведьмин яр потеряет большую часть своей силы, души исчезнут, а с остальным можно будет справиться без особых проблем.

С тех пор как начал бить колокол, прошло, наверное, минуты четыре. Вокруг звонницы уже вились первые души — серые размытые пятна, постепенно собирающиеся в воронку, которая вот-вот должна была прорваться и уйти сквозь крышу вниз. Туда, где находились люди. У меня никогда не хватило бы сил уничтожить всех тех, кто пришел на зов.

Я бросился вперед, в воздухе рисуя кинжалом фигуру за фигурой. Но черный ореол вокруг потемневших бронзовых стенок не рассеялся, а, казалось, наоборот, сгустился. В отчаянии я ударил по нему кинжалом, но не тут-то было. Сильный толчок в грудь был таким, что, не поймай меня инквизитор, лететь бы мне до брусчатки всю высоту звонницы.

Он что-то мне прокричал, но, разумеется, я не услышал. Священник отстранил меня, опасно близко подошел к гигантскому колоколу, молитвенно сложил руки и, закрыв глаза, опустил голову. Я увидел, как нечто зашевелилось в глубине бронзы, словно в ней ему стало тесно. Мелькнул лохматый локоть, появились и исчезли наполненные ненавистью и злобой алые глаза. А затем черная пелена, окружающая бронзовый монолит, пошла трещинами и лопнула, словно яичная скорлупа.

В чем Святой Курии не откажешь, так это в том, что она знает, как поступать с бесовским отродьем. Мы ударили одновременно. Я кинжалом, инквизитор, размашисто перекрестив и щедро облив текущей из распятия лучистой божественной благодатью.

Клинок вошел в бронзу, словно та была живой плотью. Такой же мягкой и податливой. Колокол содрогнулся и выплюнул из себя темно-коричневое, лохматое, дурно пахнущее, похожее на паука и одновременно на собаку существо. Оно щелкнуло страшенной пастью возле моих ног, едва не откусив голень, и взвыло так, что даже я, будучи совершенно оглохшим, его услышал.

Демон ревел и бился в судорогах, обливая площадку звонницы черной кровью, хлещущей из раны, оставленной моим кинжалом. Кровь на солнечном свету бурлила, шипела и испарялась. Инквизитор отодвинул меня, указав кивком головы в сторону лестницы, и, не дрогнув, возложил руку на голову адова отродья. Его длинные, изящные пальцы впились в жесткую шерсть подобно клещам. На этот раз силу молитвы священника почувствовал даже я.

Впрочем, я не стал наблюдать за результатом. Инквизитор прав, каждая секунда на счету. Уничтоженный демон умолк, но тех, что он успел созвать, вполне хватит для того, чтобы причинить массу неприятностей.

Витая узкая лестница, поворот за поворотом, вела вниз. Перил не было, лишь свешенная вниз толстая веревка, за которую следовало держаться, чтобы не покатиться по ступеням и не превратить все свои кости в мелкие осколки. Я пренебрег этой мерой безопасности, прыгая сразу через несколько ступеней, и достиг дверцы, выводящей на крышу, в предельно сжатые сроки. Замка не было, зато камень, зарастивший проем, задержал меня почти на минуту, прежде чем я смог выскочить под открытое небо, задрать голову и увидеть над собой снижающееся бледно-серое облако.

Несколько отдельных душ уже умудрились проникнуть под крышу собора. Я чувствовал их метания, их ненависть и ярость. А также слышал непередаваемый крик запертых внутри сотен людей. Растерянных, испуганных, мало что понимающих. В этих криках, стенаниях и обжигающей человеческой панике призванные твари купались, как акулы в кровавой воде. Иногда в темноте били яркие вспышки молитв инквизиторской магии клириков, которые не потеряли контроль над собой и пытались бороться со случившимся. Но нарисованный над ними Ведьмин яр в большинстве своем сводил их попытки на нет.

На площади, которая прекрасно была видна мне с такой высоты, тоже царило безумие. Кто-то в панике бежал прочь, кто-то, наоборот, наседал вперед, вытягивая шею, чтобы понять, что происходит. Стражники пытались управлять толпой, священники — выбить запертые врата. Пока безуспешно.

Черканув по воздуху кинжалом крест-накрест, я создал фигуру, способную удержать этот вал несколько секунд, и начал закрашивать Ведьмин яр, рисуя поверх него фигуру за фигурой, поступая точно так же, как ныне покойный господин Александр. Морские коньки — общее изгнание из места всех неприкаянных душ.

Надо мной трещали и рвались узы, но, несмотря на то что в глазах то и дело темнело, я завершил рисунок, затем начал произносить слова и, когда контуры на покорябанной черепице стали наливаться светом и пульсировать, откатился в сторону, оказавшись в опасной близости от края.

Серое облако начало рассеиваться. Вначале медленно и неохотно, а затем все быстрее и быстрее, пока в чистом, прозрачном небе не осталось ни намека на угрозу. А затем сверху ливанул дождь, стеной обрушившийся на собор, и яркая радуга, распустившаяся над звонницей, была мне самой лучшей наградой.

Дилижанс задерживался, как это частенько с ним бывало, и Проповедник ходил по площади с недовольным и надутым видом, словно все ему здесь были обязаны. Я сидел на дорожном саквояже, несколько потяжелевшем после того, как городской совет Виона выдал мне мою награду, и рассеянно поглядывал по сторонам. Люблю этот город, но сейчас следует от него немного отдохнуть и отправиться куда-нибудь на запад, где нет танцев скелетов и жизнь немного спокойнее.

Во внутреннем кармане моей куртки лежало тяжелое золотое кольцо, украшенное крупным темным рубином, — подарок от епископа Урбана. Разумеется, у него не нашлось времени встретиться с каким-то стражем, но он, стоит отдать ему должное, хоть как-то смог показать, что благодарен.

По площади прошел очередной молельный ход. Весь город был захлестнут религиозным рвением, и на то была масса причин. Все молились Господу, благодарили его за спасение и разве что не устраивали пляски. Случившееся в соборе очень быстро обросло слухами и превратилось в чудо. Епископ тут же стал еще более святым, чем он был, раз смог прогнать самого Диавола. Бесспорная победа Церкви.

Проповедник вчера сказал, что он возмущен, что вся слава досталась кому-то другому, и теперь об этом растрезвонят не только на это княжество, но и на весь цивилизованный мир. Иногда он говорит сущие глупости. Я рад что все внимание приковано к епископу, а не ко мне. Мой Орден не слишком ценит дешевую популярность, и этому есть множество причин. Одна из них — работать становится крайне тяжело.

— Мертвецы позавчера ночью вернулись на кладбище, — сказал Проповедник, присаживаясь рядом.