Три полки на одном стеллаже занимали рулоны пергамента. Те, которые я из любопытства развернула, были какими-то картами. Две полки были заставлены печатными томиками магловских учебников и художественной литературы. Среди них заметила несколько романов и сказки, которые решила обязательно прочитать. Особенностью буквально всех здешних сокровищ оказалось, что вынести их из «учебки» не представлялось возможным. Две девушки с пятого курса, Эми и Джорджия, делающие домашнюю работу за одним из столов, объяснили, что книжки сюда приносят ученики. Уже несколько поколений Хаффлпафцев считает своим долгом, после окончания Хогвартса, оставить здесь один или два томика на память. К сожалению, профессор Спраут инспектирует «учебку» и самые ценные экземпляры переправляет в общую библиотеку. Здесь же остаются лишь те книги, которые по тем или иным причинам не представляют интереса для учеников остальных факультетов и не являются опасными для студентов. Ну и насчёт выноса из комнаты предупредили — это точно невозможно. Так что читать только здесь.
Эми и Джорджия вскоре ушли, а я осталась листать потрёпанный справочник лекарственных трав, изданный маглами — в нём на полях была куча пометок разными почерками. Ученики прошлых лет делились наблюдениями — оказывается у некоторых, казалось бы, простых травок есть весьма интересные свойства. Скажем, у разрыв-травы. Простым людям известны и многие свойства аконита, чистотела и бодяги. В общем, я несколько увлеклась.
Вошла незнакомая девочка, однокурсница Ахилла. Она уверенно схватила с полки потрёпанную книжку, вроде бы, учебник. Быстро пролистала его, нашла что-то, захлопнула и поставила на место. С возгласом: «Так и знала», — она стремительно покинула комнату, даже не взглянув в мою сторону.
Я словно очнулась — ну так уж бывает, что погрузившись в чтение я буквально выпадаю из реальности. Вернув справочник на стеллаж, я прошла через гостиную и поднялась в нашу спальню. Сьюзен с Ханной о чём-то секретничали в спальне мисс Боунс. Меган, судя по сопению, доносящемуся из её закутка, видела третий сон, а Бель, сидя на диванчике напротив лестницы играла со своей кошечкой.
– Наконец, — воскликнула она, — ты куда пропала?
– Декан вызывала, — пояснила я, — об отце спрашивала. А что?
– Да хотела показать тебе свои домашние колдографии, — смутилась Бель.
– Ну так пойдём.
Оказалось, что девочку воспитывает дед, а больше у неё никого не осталось. Родители погибли в сражениях с Тем-Кого-Нельзя-Называть, и она осталась у деда совсем крохой. Этот крепкий старик выглядел на колдографиях очень суровым и властным, почти не двигался, но на внучку смотрел с такой теплотой, что у меня от некоторых снимков сердце защемило. Было совершенно ясно, что Бель его обожает.
– Это мы во Франции, — поясняла она. — А тут, видишь, наш сад. Деду нравятся тюльпаны и хризантемы, а мне ромашки. А тут я впервые села на метлу, видишь падаю, а дед меня успел поймать. А тут к нам приехала тётя Ширли.
Тётя Ширли сразу мне не понравилась. На колдографиях было хорошо видно, как она одёргивает Бель по любому поводу и лебезит перед дедом.
– А это наш дом, смотри — моя комната. А это наш эльф, Пиастор, есть ещё Клуни, но она не любит фотографироваться. И Эмос, её сын, но он на колдографии ни разу не попал, он ещё маленький, всего сорок лет.
Когда колдографии закончились, было уже совсем поздно. Я пожалела, что не взяла свои, и решила затребовать их сюда. Но не сегодня — как-то я уже притомилась.
Показала Бель, как кормлю белочку, которая всё ещё дулась на меня, что я её сюда привезла. Умываться мы пошли вместе, после чего разошлись по своим комнатам. Засыпая, я порадовалась, что один друг у меня уже появился. Даже два, если считать Кэти. А ведь закончился только первый день учёбы в Хоге.
* * *
На трансфигурации я легко превратила спичку в иголку, что не ускользнуло от внимания профессора МакГонагал. Она выдала мне яблоко и велела преобразовать его в кубок. Ох, и непростая оказалась задача. К концу урока у меня вышла глубокая чашка, но без ножки. И была она сделана не из металла, а всё из того же яблока. То есть, с заданием я не справилась.
Тогда мне был выдан уже кубок, из которого яблоко получилось запросто. Потом также легко я переделала его в кабачок, а затем в напильник и, наконец, в портняжные ножницы — эти предметы я хорошо знала раньше, а вот кубков в нашем доме не держали — мы пили из чашек.
Ещё в этот день иголку сделала Бель, а остальные даже не все сумели заострить кончики у спички.
* * *
На заклинаниях у профессора Флитвика ничего практического мы не делали — разучивали движения волшебной палочки. Мне пришлось несладко — я с трудом сдерживалась, чтобы даже мысленно не произнести никакого заклинания и ни в коем случае не пожелать чего-нибудь… этакого. Однако, неясные образы, иногда всплывающие в сознании, изредка возникали туманными силуэтами на стене за спиной преподавателя.
Думаю, никто не догадался о причине их происхождения — ну мелькнул бегущий кентавр, укоризненно нахмурил брови папа, вытянулся гусиный клин или всколыхнулась под ветром вересковая пустошь. К концу урока я уже вполне овладела своими тайными мыслями и больше не выпускала их на общее обозрение. Папа просил меня быть хорошей девочкой.
* * *
О том, что я обязательно должна быть хорошей, невольно вспомнила на занятиях по защите от тёмных искусств. Профессор Квиррелл — так звали нового учителя — произвёл на меня самое удручающее впечатление. Показалось, что он нас старательно запугивает, рассказывая о том, насколько сильны и опасны тёмные силы. Заикающаяся речь и неуверенные жесты только усугубляли ситуацию — я почувствовала себя настолько подавленной, что этим же вечером отписала домой. Заодно попросила прислать мне альбом с колдографиями. Не мамин про меня, а мой про тех, кого знаю и люблю.
Тихонько позвала Эгаста — одного из наших домашних эьфов. Домовик выбрался из стоящего в углу огромного чемодана, где устроил себе уютное гнёздышко, и на мгновение замер рядом с моей кроватью. Надо сказать — эти создания у нас невыносимо балованные — вот этот лишь покосился в мою сторону, типа — чего изволите, а сам с ужасно занятым видом скорее полез в шкаф перекладывать и перетряхивать вещички.
Я, конечно, не могла спустить этого просто так — ведь на эльфе была та самая наволочка с не до конца вышитой белочкой, которую он слямзил с моих пяльцев, а это сигнал о личной преданности. В общем — ласково потянула негодника за длинное ухо:
– Отнеси папе это письмо, дождись ответа и немедленно возвращайся, — приказала я ему. — А в вещах покопаешься завтра, когда я буду на занятиях.
