— Анна... сложная. Она глава Совета, глава Братства, единственная светоча, которую нам удалось спасти за многие годы. Она привыкла к определенному количеству уважения, — он пожал плечом. — У вас здесь есть друзья. Но все же... будьте осторожны.
Быть осторожной насчёт чего?
— Я всегда осторожна, — пробормотала я. Мягкий шелест крыльев отступил, и вкус завтрака боролся со вкусом восковых апельсинов. — Ну, почти всегда.
— Будьте более, чем осторожны, миледи Андерсон, — огромная железная дверь призрачно открылась, как только Хиро добрался до нее. — Будьте бдительны.
Я могла спросить его, что он имел в виду, но мой мочевой пузырь грозил лопнуть. И у меня было забавное чувство, что я ничего не вытащу из него, кроме загадочных ответов — в стиле Кристофа. Поэтому я кивнула, пытаясь не заметить облегчения на лице Бенжамина или грозовую тучу на лице Грейвса, и убралась оттуда.
* * *
— Выделяешься в проклятом зале с полувампирами! Господи! — Грейвс последовал к моему окну. На улице стоял яркий, солнечный день, было достаточно рано, поэтому можно было услышать пение птиц, окна комнаты выходили в сад, все становилось зеленым с приходом весны. — Надменные ублюдки. Что ты так долго?
— Мне пришлось рассказать всю историю, — я направилась прямо к ванной комнате. Плитка была глубоко-синего цвета с латунными креплениями, а ванная — достаточно глубокая, чтобы утопить оборотня, здесь были акры неудобного пространства. Мне хотелось включить кран, чтобы заглушить эхо Большого Каньона — жестокого обращения мочевого пузыря.
Несколько минут спустя и на несколько фунтов легче я вырыла в своей избитой чёрной сумке расчёску и вышла. Я увидела его лежащим на моей кровати, пальцы переплетены позади головы, а занавески отодвинуты.
Комната была в два раза больше, чем в предыдущей Школе и такой же голубой. Ковер, в котором можно потерять четвертаки, пустые книжные полки с несколькими старинными медными безделушками — одной из таких была маленькая медная черепаха, достаточно тяжелая, чтобы бросить в злоумышленника, если вы не имеете ничего против убийства кого-то безделушкой — но никаких мраморных бюстов, слава Богу. Кровать была такой же большой, как у принцессы на горошине, и со странным каркасом, обмотанным голубой тканью. Она выглядела так, будто фея задушит кого угодно там в любую секунду.
В комнате также был компьютер последней модели, который я всё еще не потрудилась включить, и три кредитные карты, лежащие на столе из палисандра в конверте для дисков рядом с клавиатурой, все зарегистрированы на Sunrise Ltd. Напечатанный лист с адресом и почтовым номером, как будто я жила в квартире. Настенный шкаф размером с Титаник был абсолютно пустым. Вся одежда, которую мне дали в другой Школе, была грязной, и если бы не маленькая стиральная машина, и сушилка, спрятанная в отдельном шкафу, не знаю что бы я делала. Это как всю жизнь носить одни и те же джинсы и майку.
— Я думаю, нам надо купить пару спальных мешков, — я опустилась на кровать рядом с ним. — Ты уже видел Спиннинга?
— Я могу его найти. Если он тебе нужен. Зачем тебе спальные мешки? У тебя здесь классная кровать, — он уставился в потолок, зеленые глаза прикрыты и выражение лица было где-то между злым и вялым. — Что случилось? Кто эта девушка?
Так вот откуда он прознал про нее. Анна подходила прямо к нему. Где в этот момент была ее компания телохранителей?
— Это Анна. Другая светоча, — я почти добавила «Эдгар» в конец предложения, но в последнюю секунду решила, что этого делать не стоит. Вероятно, прямо сейчас его лучше не дразнить. Хотя я не была склонна смеяться, он не был в том настроении, чтобы веселиться.
Он впился взглядом в потолок, гнев побеждал в нем.
— Я думал, что ты единственная светоча.
Что я могла сказать? Я тоже так думала, а потом я не могла сказать тебе обо всём.
— Они отчасти держат её в секрете, поэтому вампиры не нападают, я так полагаю.
Грейвс фыркнул.
— Да, конечно, они также и тебя держат в секрете? Не говори мне, что тебе нравится это.
Теперь, когда я легла, кровать на самом деле казалась удобной. Мои нервы дергались и прыгали из-за кофеина.
— Я думаю, что некоторые из них пытались сохранить меня в тайне. Но возможно не самым лучшим образом.
Поскольку, чем больше я думала об этом, тем больше реакция Совета не имело для меня смысла. Но только не Анна. Как будто она пыталась сломить мой контроль. Почему? Потому что я была здесь, в Главной Школе, в ее излюбленном месте, а не торчала в глуши, в исправительной школе? Она, вероятно, привыкла быть единственной девочкой в городе.
Я действительно не могла думать ясно. Поскольку она просто раздражала меня. Она не была обычным подростком. Если она достаточно старая, чтобы знать Кристофа, она была взрослой, даже если и была похожа на чирлидершу. И почему она приезжала в другую Школу? Попытка заманить Кристофа по каким-то причинам в ловушку? Она действительно думала, что он предал мою мать? Казалось, что многие думали так.
Кроме Дилана. И меня.
«Не бойся», — сказал Кристоф, держа остриё ножа напротив груди. Сильно потянул, как будто он собирался ударить себя. Он поклялся, что не убивал мою маму. И он был там, в той тёмной комнате, в комплексе оборотней.
«Ради тебя, Дрю, я готов биться на стороне света».
Я доверяла ему, не так ли? Но он оставил меня здесь. Одну. Снова.
Или, может, не совсем одну, потому что Грейвс находился прямо напротив меня, и над чем-то думал. Прямо-таки вбирал в себя, как сказала бы я. Единственная вещь, которая мне в нём нравилась — ему ничего не надо было объяснять. Ему нужно было лишь намекнуть, а дальше он сам обо всем догадывался. Но то, что он сказал дальше, удивило меня:
— Ты кажешься не слишком удивленной, увидев, что такая же, как ты, ходит рядом.
— Она не такая, как я, — я выдала это на одном дыхании, немедленно и настойчиво. Тонкие лезвия света скользнули между тяжелыми бархатными шторами. С внутренней части окон были стальные ставни, точно такие же, как в той старой Школе. Только они выглядели более прочными, и на них имелся рисунок сердец — и еще один железный засов (чтобы я могла закрыть ставни), чьи скобы находились в каменной стене. — Слушай, Грейвс... — сейчас я решила держать имя «Эдгар» при себе. Если бы он хотел, чтобы я называла его Эдди, он бы сказал мне.
— Что? — теперь он казался раздраженным.
Я видела её в старой Школе. Она хотела, чтобы я ненавидела Кристофа, и ты знаешь... Я даже не могу сказать, о чём думаю.
— Я не знаю, что делать, — признавать это вслух было, вероятно, самым страшным из того, что я сделала на прошлой неделе, и это что-то да значило.
