– Кстати, о битвах, – сказал Конан, решив, что потратил достаточно времени на обмен вежливостями. – Тут у вас в Кхитае обитает замечательный колдун Тин-Фу, так вот, он вывел удивительных золотых рыбок…
Крыланы внимательно выслушали всю повесть об иероглифе желаний на чешуе рыбок, о позорном поражении Конана с двумя товарищами во время попытки обокрасть колдуна, об опасности существования таких рыбок…
– Ты прав, – сказал Конану один из братьев. – Мало ли что придет в голову какому-нибудь злонамеренному человеку, который может по случайности завладеть такими рыбками!
– Да и нам не помешало бы исполнить несколько наших желаний, – добавил второй. – Лично я хотел бы обновить стену вокруг нашего садика и украсить ее изнутри изразцами. А это дорого стоит, трудоемко и займет много времени. То ли дело – рыбки!
– Наверное, у нашего киммерийского друга тоже найдется пара-тройка заветных мыслей, – проговорил третий. – И я уверен, что все эти мысли достойны великодушного человека!
Среди мыслей Конана по крайней мере одна не являлась таковой. Она была, напротив того, крайне невеликодушной, поскольку касалась султанапурского министра со всеми его интригами, заговорами и далеко идущими планами. Но киммериец не стал посвящать своих маленьких крылатых друзей в эта соображения. Он хлопнул себя по коленям.
– Итак, вы согласны заняться этим делом?
– Мы поможем тебе, Конан.
– В таком случае, я подожду вас здесь, – объявил Конан. – Собирайтесь. Нам предстоит довольно долгая дорога.
И Конан растянулся на полу чайного домика. Братья разбежались по саду, каждый к своему павильону, который он делил с супругой и детьми. Конан прикрыл глаза. Он очень устал. Некоторое время вокруг царила тишина. Негромкие голоса и быстренький топоток женских ножек, обутых в смешные деревянные туфельки, похожие на скамеечки, не нарушали общего покоя, охватившего этот садик.
Затем Конан ощутил на себе чей-то взгляд и открыл глаза. Прямо перед ним в воздухе висела крылатая девочка Фэй. Она бесцеремонно рассматривала., киммерийца, поэтому он счел возможным столь же прямо и нахально уставиться на нее.
А-а, Фэй, несомненно, была очаровательной. Вероятно, подумал Конан, она унаследовала многое из внешности своей бабушки, несчастной матери троих крыланов. Ведь та была чрезвычайно красива – до того, как колдун своими злыми чарами изменил ее естество. Кхитайская кровь придала ей почти фарфоровую хрупкость. У девочки было белое лицо с нежным румянцем, раскосые глаза – как будто нарисованные кистью каллиграфа, пухлые губы. Тонкие шелковые черные волосы отливали синевой. Она убирала их в хвост, по прическа выглядела небрежной. Впрочем, Копан догадывался о том, что эта небрежность была нарочитой и являлась результатом долгих посиделок перед зеркалом. Кхитайские женщины тщательно вытягивают из прически пряди, дабы подчеркнуть свое настроение: прядь на левом виске означает, кажется, грусть, на правом – веселье, а с обеих сторон… э… Конан всерьез задумался над этой проблемой.
– Что означают выпущенные пряди с обеих сторон? – неожиданно спросил он вслух.
– Желание участвовать в приключении! – выпалила Фэй.
– Ты шустрая малышка, – одобрительно проговорил Конан. – Что думает об этом твой отец?
– О том, что я шустрая? – уточнила Фэй. – Или о том, что я хочу участвовать в приключении?
– Первое, – сказал Конан.
– Ну… – Она задумалась. – Он говорит: «Разрази меня гром, если бы я был девочкой, я сидел бы дома!»
– Стало быть, одобряет, – сделал вывод Конан. – Возможно, мне удастся замолвить за тебя словечко.
– И меня возьмут с собой? – Она подпрыгнула в воздухе. – И мне не придется следовать за вами тайно?
– А ты собиралась сделать это?
– Ну конечно! – Она чуть надула губы. – Как бы я иначе участвовала в приключении, которое мне запретили?
– Смотри, как бы твой отец не лишил тебя крыльев! – предупредил Конан.
– Он не сможет этого сделать! Он разговаривал об этом с мамой, – сообщила Фэй.
– А ты подслушивала? – Конан попытался нахмурить брови и выглядеть строго. Варвару редко доводилось беседовать с девочками такого возраста.
Обычно его собеседницы бывали чуть постарше. Впрочем, большинство из них были старше лишь телом, но не умом, как не раз замечал Конан.
– Я подслушивала, это уж несомненно, – сказала Фэй, ничуть не смущаясь. – Отец говорил, что может пригласить врача, который отрезал бы мне крылья. Но эта операция крайне опасна. Он уже советовался. И кроме того, это было бы жестоко по отношению ко мне, так он сказал. Он знает, как я люблю летать.
– Но если твоему жениху это не понравится, Фэй? – спросил Конан. Он потянулся и зевнул.
– Что не понравится? Что я летаю? – Фэй чуть задумалась. – Ну так мы найдем такого, которому это понравится, только и всего! В Кхитае всегда сыщется странный человек, охочий до необычного. И кроме того, это ведь изысканно!
Она пролетела перед чайным домиком вперед-назад несколько раз.
В этот момент вернулись братья-крыланы. За ними семенили их жены, застенчивые маленькие женщины в очень простой домашней одежде. Из их причесок выглядывали только что сорванные цветы. Женщины несли походные сумки с припасами.
– Отправляемся немедленно, – объявил Конан, садясь. – Здравствуйте, дамы.
Жены крыланов захихикали, прячась за спинами своих мужей. Как ни были они малы ростом, но крыланы были еще ниже, поэтому попытка спрятаться удалась лишь отчасти. Конан ухмыльнулся.
– У меня, есть лошадка, а вам, я полагаю, лошади не потребуются… Да, еще одна проблема. С нами отправляется Фэй.
Одна из женщин ахнула и всплеснула руками, а отец Фэй сделал вид, что очень недоволен. На самом деле, как видел Конан, он испытывал тайную гордость за свою крылатую дочку.
– Я прослежу за тем, чтобы с ней ничего не случилось, – обещал Конан.
Фэй радостно завизжала и вылетела из-за дерева, куда скрылась при виде родителей.
Конан в сопровождении своих крылатых спутников выбрался из садика, и вскоре уже все пятеро тронулись в путь.
* * *
Быть мартышкой оказалось куда приятнее, чем таскать на себе громоздкое человеческое обличие. Инь-Тай говаривал, что завидует одной фее, которая за один день умела входить во все семьдесят своих воплощений, по личному выбору и в зависимости от обстоятельств.
– Вот это женщина! – восхищался Инь-Тай. – Вот бы и нам так! Лично мне понравилось быть разным. То ты человек, то ты обезьяна… Необыкновенно!
– Ее считали оборотнем и однажды вызвали на суд богов, – напомнил ему Гун. – Она еле сумела доказать обратное.
