Вот и сегодня в театральной столовой царил обычный для этого места кавардак. Неведомо чей меховой жилет вдруг начал линять, да так сильно, что пол столовой снегом устилали клочки белого меха. У кого-то шляпа решила сменить оперение, причем перья непонятно как попали не куда-нибудь, а в кастрюльку с подливкой. Ну а мерцающие на всех поверхностях блестки, летающая в воздухе мишура, разноцветные волоски и целые локоны из париков, валяющиеся там и сям, и, наконец, пятна грима не только на посуде, но и на столах – это вообще были привычные детали театральной столовой, которых никто уже и не замечал.
– Какая гадость это театральное пижонство! – бурчал Манфред, вылавливая из тарелки неведомо как там оказавшуюся бусину. – Ну почему они не могут одеваться как нормальные люди?
Сам он придерживался строгого черного цвета, разве что иной раз позволял себе надеть фиолетовую рубашку под цвет плаща. И даже ленточка, которой Манфред стягивал волосы в хвост, неизменно была черной.
В ответ на его ворчание Аза Пик издал нервный смешок, от которого у него отклеились накладные усы и шлепнулись ему прямо в тарелку.
– Тьфу, – вырвалось у Азы. – А я о них и думать забыл.
Манфред одарил своего приспешника испепеляющим взглядом.
– Знаешь, Аза, иной раз так бы тебя и стукнул!
В желтых глазах Азы зажегся нехороший огонек, и Манфред тотчас пожалел о сказанном.
Дружить они с Азой не дружили, скорее, вынужденно держались вместе, потому что все остальные на дух их не переносили. Может, Аза и лебезил перед Манфредом, но тот прекрасно знал, что рыжий очень опасен, и даже опаснее его самого. Да, Манфред владел силой гипноза, зато Аза после захода солнца мог перекинуться в ужасного хищника – кровожадное существо, с которым даже Манфреду было бы не справиться.
Так что теперь заклятые друзья – или закадычные враги – уставились друг на друга, поджав губы и сузив полыхающие ненавистью глаза, и неизвестно, чем бы это все кончилось, не поднимись у дверей столовой какая-то неразбериха.
– Опять эта Карусел! – констатировал Аза, посмотрев в ту сторону.
– Не в ней дело. – Манфред встал и двинулся к дверям.
Оливия умудрилась грохнуть у самого входа в столовую целый поднос, уставленный посудой с едой. Теперь на полу, в луже подливки, валялись осколки посуды и ошметки каши.
– Ах, какая досада, ох, какая жалость, прошу меня извинить, это я поскользнулась, – тарахтела Оливия.
– Извинений недостаточно, – гаркнул Манфред. – Марш за тряпкой.
– Слушаюсь и повинуюсь. – Оливия пересекла столовую и скрылась в кухне. По дороге она покосилась на часы и решила дать Фиделио с Чарли на все про все пять минут.
На кухне на Оливию поначалу не обратили внимания, но потом из задней двери выплыла дородная кухарка и сказала:
– Милочка, столовая не тут.
– Да мне просто кусочек хлеба, – соврала Оливия.
– Ты разве не наелась? – удивилась кухарка.
– Опоздала на ленч. – Оливия демонстративно посмотрела на часы.
– Ай-ай-ай, ну ладно, что-нибудь соображу. – И кухарка уже направилась прочь, но тут дверь из столовой распахнулась, и на пороге возник разъяренный Манфред.
– Где тряпка, черепаха ты несчастная? Нам же не выйти из столовой, пока там эта помойка! – рыкнул он.
– Я… э-э-э… – начала Оливия.
– А ну умерь свой пыл, юный Блур, – резко одернула Манфреда кухарка. – Минуту обождать не можешь?
Манфред проворчал что-то невразумительное, но злобное.
Кухарка величаво пересекла свои владения и извлекла из-под раковины тряпку, ведро и пару резиновых перчаток.
– Слушайте, тетя, а побыстрее никак нельзя? – сквозь зубы спросил он.
Кухарка окаменела. Потом медленно поставила ведро на пол и грозно уперла руки в обширные бока.
– Не сметь говорить со мной в таком тоне! – отчеканила она. – Запомнил? Чтобы я ничего подобного больше не слыхала.
– Да-да, к-к-конечно. – Манфреда будто ледяной водой окатили.
– Извинись, – потребовала кухарка.
– Простите, – выдавил Манфред, делая вид, будто изучает свои манжеты.
Оливия глазам своим не верила. Две-три фразы – и кухарка превратила Манфреда из всесильного наглого старосты в робкого первоклашку. Вот кто тут особо одаренный!
Кухарка взялась за ведро и всучила его Манфреду.
– Если тебе мешает грязь, иди и убери сам.
– Я ее, что ли, развел? – побагровел тот. Кухарка невозмутимо пожала могучими плечами и удалилась.
Манфред больно выпихнул Оливию в столовую и, едва дверь за ними закрылась, сунул ведро девочке.
А в это самое время Чарли с Фиделио рысцой спешили через холл. Поскольку сейчас все ученики театрального собрались у себя в столовой, холл был безлюден, и Чарли удалось незамеченным проскользнуть в западное крыло. Фиделио остался на страже у дверцы. Они договорились, что, сбегав наверх и отнеся Генри еду, Чарли постучит изнутри два раза и, если путь будет свободен, Фиделио стукнет ему в ответ.
Чарли через ступеньку помчался по винтовой лестнице на самую верхушку музыкальной башни. Когда он наконец добрался до обиталища мистера Пилигрима, сердце у него колотилось где-то в горле, а в боку нещадно кололо.
Генри исчез!
На спинке стула висел синий плащ, рядом, на сиденье, стояла пустая коробка от печенья.
Мистер Пилигрим, как всегда, был у себя, но играл он сегодня очень тихо – даже не столько играл, сколько повторял раз за разом одну и ту же музыкальную фразу, словно забыл пьесу или разучивал ее с листа.
Чарли, не постучавшись, заглянул к нему. Но Генри и тут не оказалось, мистер Пилигрим был один. Он сидел за роялем без плаща, и Чарли вспомнилось, что и сегодня утром в актовом зале он тоже был без плаща, но, в конце концов, мистер Пилигрим отличался рассеянностью.
Мистер Пилигрим отвлекся от рояля и, как всегда, напряженно наморщив лоб, посмотрел на Чарли.
– Простите, сэр, вы не видели тут мальчика? – с надеждой спросил тот. – Он немножко похож на меня.
К его удивлению, мистер Пилигрим отвечал четко и сразу:
– Да, мальчик был.
– А где он сейчас, вы знаете, сэр?
– Нельзя ему оставаться тут одному, – сообщил мистер Пилигрим. – Особенно на ночь. Слишком холодно.
– Да-да, конечно, но куда он делся?
– Он проголодался.
Видимо, в это мгновение мистер Пилигрим наконец вспомнил ускользавшую от него мелодию, потому что взял два звучных аккорда, а потом пальцы его побежали по клавиатуре все быстрее и быстрее. Причудливая пьеса вновь завладела его вниманием, и Чарли понял, что дальнейшие расспросы бессмысленны. К тому же надо возвращаться, а не то Манфред с Азой возьмут след в холле.
– Большое спасибо, сэр, – тихо сказал Чарли на прощание. Обратный путь в холл он тоже проделал бегом, причем на такой скорости, что, когда винтовая лестница осталась позади, голова у Чарли кружилась, а ноги ломило.
