Что это? Это — то, что делает жизнь человека важной. Не вообще, а конкретно.
Это — те, для которых человек живет.
Это — понимание того, что все знания — для этой жизни, а не для последующих, и только тогда они нужны.
Это принятие самой своей жизни здесь и сейчас. Строить семью, отдавать долги, делать что-то… и понимать, что последующие наступят на это, как на фундамент. И радоваться тому, что им будет на что наступить.
Те, кто не имели якоря — жалели потратиться на что-либо, кроме собственной так называемой «реализации». Они переставали думать о семье, о каждодневных своих земных обязанностях, теряли способность быть благодарными в делах, ограничиваясь «потоками энергии», которые они якобы, как им казалось, отправляли тем, за счет кого фактически жили. Понятно, это проще, чем думать, почему жене грустно или как помочь сыну в его подростковых проблемах… Они надувались большими шариками, которые были связанны с землей всего лишь тонкими нитями, которые не проблема была порвать. Мысль же о том, чтобы стать просто фундаментом, ступенькой — вообще их возмущала до крайности.
Пришлось искать способы немного заземляться. Это вызвало неприкрытую агрессию и тотальное непонимание. Ведь гораздо приятнее парить, чем копаться в грязи и создавать фундамент. Учеников, которые хотели «парить», он «уволил на испытательный срок». Их было много и, если честно — это была самая дорогая группа, к которой Учитель прирос всем, чем можно. Это было больно.
Но, сам не зная, зачем (как он сам себе объяснял, просто по инерции и из противности), он продолжал искать. И зарабатывать он уже привык, и тренером был хорошим, но больше — просто не хотелось отступать. Не привык.
И как-то раз его осенило. Какого хрена он копается в чужих системах, когда у самого дед людей лечил и разные фокусы проделывал? Тем более что давно ему было ясно, что вся эта хрень про энергию и скрытые возможности везде одинакова, что у нас, что в Индии, что во Вьетнаме каком-то? И главное, кто нам вбил в наши пустые головы, что наше — хуже?
Ни фига оно не хуже, а скорее, лучше! «А если и не так, то почему бы этого не сделать?» — и это была уже мысль. И еще одна мысль: «А может, все оно именно отсюда и пошло?»
В ту ночь, когда это пришло ему в голову, он и увидел своего деда.
Тот сидел перед своей хатой на колоде, опираясь на странный корявый посох с головой змеи.
— Ну что, дошел, шельмец? — устало спросил он. — Долго ты клыпал, проходимец.
— Деда, а ты что, правда, колдун?
— А кто такой колдун?
— Ну, тот, кто может… ну, зверям приказывать, погоду менять…
— Это и такой босяк как ты, может… Тоже мне, зайца попросить ребят потешить… нашел колдовство.
— Болезни лечить, судьбу менять…
— Это не колдун делает, не человек, а те, кого он просит… взамен за что-нибудь… просто так только Святой Дух исцеляет, и просить его не надо. А если болеет кто, нужно только знать, для чего ему болезнь дана… так что каждый сам себе и судьбу, и болезни приносит.
— Так а что колдун делает?
— Не колдун, а Хранитель. Равновесие соблюдает, — дед хитро прищурился, — есть у него, правда, способы всякие… Но блюдет хорошо — Хранитель, слишком много берет себе — колдун. Приходит та, которая следит, и поправляет, и забирает СИЛУ, если что не по ней. Если по ней — будет у тебя все что тебе нужно… А нет — отвечать и тебе, и детям и внукам твоим…
— Смерть, что ли?
— Дурак ты еще. Да ладно, сам увидишь все. Придется тебе…
— А что делать?
— Смотри под ноги больше.
Дед поднялся с колоды, тяжело опираясь на посох, и медленно пошел к дому.
— Так что надо делать?
Дед обернулся, улыбнулся своей доброй улыбкой и сказал:
— Шлях свой ищи… — и нараспев проговорил:
Ой, давным-давно тое было
Лежал Бог
На земле Крыжом
Как пришел тот час,
Так в землю вошел,
И нашел он там,
Под землей огонь
Как уселся Бог
Да на Жижаля
И вознесся
В высь далекую
Распалил он там
Огонь жертвенный.
Появился свет,
И восстал тут Бог
Управлять он стал
Над всей землёй
Ой, давным-давно тое было.
Падший Аватар проснулся в поту. Это был тот дед, которого он не знал.
А знал ли он его вообще? Помнить-то помнил, но вот что странно — из памяти стерлось многое из его слов. Двоюродная сестра до сих пор помнит, как приходила к деду на хутор, а тот с мальцом разговаривал. Когда она подсаживалась, прогонял, говорил, что маленькая еще.
Да дед на хуторе жил в пуще. Не простой дед был, правда. Ксендз ему запретил в костел ходить, поспорили. А он тогда так сказал — я не в ксендза верю, а в Бога. Хожу там, где хочу.
Дядька рассказывал, как маленьким он просил, находясь на телеге: пап, позови зайца. Дед звал, и заяц до километра за ними шел. А вторая история еще та — время послевоенное, дед — погорелец, а детям сладкого хочется. Что делал? Приходили на поле чье-нибудь, где жито росло, и ставили закрутку. Через некоторое время хозяева, увидев ее, бежали за дедом, а тот ругаясь, мол рано еще — шел вынимать ее. И деду, и детям угощение давали.
А про Бога бабушка рассказывала. Ее мать экономкой у ксендза была. Поэтому праздники все церковные справляли. Дед махал рукой, и говорил: все едино, только названия разные.
Когда умер дед в пуще, и, как положено, ночью была гроза, как раз Аватар у него был. В этой грозе промок так, что умудрился ночь проспать голый на раскаленной печи. А затем начались фокусы. То привидится что-то. Появились вещие сны. Иногда очень подозрительно стали смотреть люди. Появилось чувство внутренней непонятной силы. Поэтому и увлекся всякими такими занятиями — силу пробовал.
Что хотел ему сказать дед? И причем тут шлях какой-то? Хотя про под ноги — это понятно как раз. Шлях — шляхом, а кушать хочется, в том-то и дело. Да и зарплата в университете 20 баксов. Нужно находить еще деньги. Конечно, есть восточная школа, но вдруг она показалась какой-то недоделанной, плоской, чужой, и захотелось своего родного, да еще чтобы деньги приносило.
Это была уже оформленная мысль.
Причем мысль здравая и глубоко практичная. И ее стоило думать дальше. Но откуда плясать? Не из учебников же истории, переписанных триста раз… Найти бы нечто, неподвластное коррекции.
И он нашел! Традиции, праздники, обряды — весь этот мир, в котором жили наши далекие предки, оказывается, не был миром темных затурканных троглодитов. Его историки не додумались переписывать — только свели к доказательству невежества диких язычников. А зря!
Основой всех этих действий была семья, род и его выживание.
Жили люди трудно, и на ерунду у них времени не было — это рассуждение было резонным. Если они что и делали, то каждое занятие было жизненно важным, и, видимо, никто не сомневался в его необходимости. Поразительно, но оказалось, что обряды имели такой глубокий смысл, что заставляли восхищаться поэтичностью и остроумием тех, кто их вводил в обиход. Их не нужно было объяснять, их просто придерживались, потому что не было другого выхода! Иначе кранты — и у наших предков, видимо, в этом не было никаких сомнений.
