– Опять придворные церемонии… – горестно скривилась Ольга, уже понимая, что отказаться нельзя, раз Кира просит. – Опять идиотские юбки, кружавчики, и с прической полдня возиться!
– Да брось, это же Мистралия! Двор его величества Орландо Второго – это нечто такое, чего еще свет не видывал. Тебе понравится.
– А что я скажу наставнику?
– А наставнику все скажет личный адъютант ее величества. Да не кочевряжься ты, все равно ведь поедешь. Беременным женщинам нельзя отказывать.
– Да поеду, конечно… – Ольга тяжко вздохнула. – Но знаешь, как не хочется!
– Не хочется увидеть Плаксу?
– С Плаксой я бы лучше пообщалась в неофициальной обстановке. А вот наряжаться, как на выставку, действительно не хочется.
– Тьфу ты, ерунда какая! Так не наряжайся. Надень свою любимую бирюзовую блузку и чувствуй себя как дома. В Мистралии сейчас не принято демонстративно шиковать, его величество объявил такое поведение непатриотичным. Дескать, это неуважение к народу – трясти брюликами при дворе в то время, как в провинциях нищета, а в казне такой голяк, что казначею украсть нечего. Кроме того, там будут представители от гномов – они ребята суровые, а Орландо хочет наладить с ними хорошие отношения и как-то сгладить неприятные впечатления от своего уха… В общем, тебе понятно? Никаких суперпупернарядов с цацками не требуется, все просто и по-домашнему.
В потолок что-то глухо и увесисто бумкнуло, люстра с осветительным шаром жалобно задребезжала. Жак с интересом уставился вверх:
– Интересно, эти лоботрясы сломали кровать или просто упали с нее? Делайте ставки, господа!
– Вот вам с Артуро делать нечего, вы и занимайтесь глупостями! А у меня история драматургии!
– Шучу, шучу, уже исчезаю…
Когда Жак действительно исчез (и очень шустро притом), до Ольги с запозданием дошло, что было бы гораздо полезнее для дела, если бы он остался и развлек несчастного безработного. Лишившись собеседника, Артуро немедленно пожелал общаться с ней. На то, что девушке надо заниматься, ему было наплевать. Эгоист бессовестный!
– Ольга, – начал он, – не знаю, обратила ли ты внимание, но с того самого момента, как твой сбежавший кабальеро появился в городе, между нами стали происходить какие-то недоразумения. До сих пор мы никогда не ссорились и прекрасно понимали друг друга, могли обсудить по душам любую проблему…
– Перестань дергаться и веди себя как обычно, – не отрываясь от книги, отозвалась Ольга. – Увидишь, сразу исчезнут все проблемы, и даже обсуждать ничего не надо будет.
– Вот видишь, едва я начал говорить – начались упреки. Ты действительно считаешь, что это я во всем виноват? Что я первым стал вести себя не так?
– Если ты думаешь иначе, то объясни подробнее – что предосудительного сделала я? Бросила тебя, разлюбила, пошла налево? С чего ты каждый раз, как я пообщаюсь с Диего, начинаешь предъявлять какие-то претензии? Откуда у тебя убеждение, будто я не должна с ним даже разговаривать, а уж тем более позволять проводить себя домой? Он мне больше не любовник, но это не делает его автоматически моим врагом. Нам с ним нечего делить, и у нас нет никаких причин враждовать, кроме твоего желания.
– Ты постоянно думаешь о нем. Я же вижу. Ты нервничаешь каждый раз, как он уходит с очередной твоей подругой. Ведешь себя с ним не как с чужим человеком, а как со старым и близким другом. И общаться с ним тебе нравится.
– А тебе хотелось бы, чтобы он мне вдруг и разом опротивел? Да, мне всегда нравилось с ним общаться. И до сих пор нравится. До тебя не доходит, что общение и любовь – немного разные вещи?
– Неужели тебе самой приятно слушать все то, что он говорит обо мне?
– В этом отношении вы друг друга стоите, и можешь не сомневаться, мне одинаково неприятно слушать обе стороны.
– Но ведь наши друзья и знакомые тоже все это слушают! И не просто слушают, а еще и верят! Вот ты можешь объяснить, почему Гарри вдруг так внезапно разонравилась моя идея насчет совместной программы? Я готов спорить на что угодно, это очередная подлянка от дона Диего.
– Тогда следует откровенно поговорить с Гарри и разобраться, из-за чего он так с тобой поступил. А все остальные мои друзья… Как ты не можешь понять, они же не только мои, но и его друзья! И Элмар, и Жак, и даже его величество – все они хорошо знают Диего и любят его. И будут с ним дружить независимо от того, как поступлю я. А ты, кстати, и в этом отношении ведешь себя по-дурацки. Когда ты втирал Элмару о сомнительности «права сильного» и всяких там «руках в крови», ты не подумал, как он это воспримет? Тебе не пришло в голову, что два воина в таком вопросе лучше поймут друг друга, чем тебя?
– Я высказывал свое мнение. То, что думал. Что на душе было. И меньше всего при этом беспокоился, как произвести впечатление на собеседников. Наверное, действительно зря. Надо заботиться о репутации. Создавать себе правильный образ. Лгать, притворяться, льстить и поддакивать, чтобы меня любили так же, как предшественника.
Это было сказано с такой горечью, что Ольга с трудом поборола желание тут же рассыпаться в утешениях. Несмотря на то что сказана была полнейшая глупость.
– Как раз наоборот, – уверенно возразила она, стараясь хоть раз проявить твердость и не потакать приступам сострадания. – Диего заслужил уважение моих друзей именно тем, что никогда не делал ничего из вышеперечисленного. А ты уж как-нибудь постарайся не ляпнуть подобной глупости при людях, а то ведь засмеют.
– То, что говорит он, – слушают и верят. А меня, значит, засмеют. Спасибо.
– Ты так ничего и не понял… – Ольга с досадой отложила книгу, так как совместить чтение с неприятной беседой все равно не получалось. – Вот посмотри. Ты практически совсем не знаешь Диего. Ты его не любишь только потому, что видишь в нем соперника. А раз ты его не знаешь, тебе нечего о нем сказать. Вот ты и говоришь, что тебе взбредет в твою одурманенную ревностью голову. Что попало, лишь бы звучало эффектно. А люди, которые тебя слушают, знают Диего давно и хорошо. Знают, чем он реально хорош и чем плох. Так что, извини уж, если ты скажешь королю, будто Диего ему льстил и поддакивал, его величество рассмеется тебе в лицо и не поверит больше ни одному твоему слову. И никто не поверит, потому что все было как раз наоборот. При дворе до сих пор вспоминают, как товарищ Кантор огрызался, хамил королю и даже один раз швырнул в его величество ложкой.
– И король ему это прощал? – недоверчиво насторожился Артуро. – Что-то не верится.
– Не всегда, но его величество по жизни необидчивый.
– А тебе не кажется, что тут все-таки что-то нечисто?
– В каком смысле? Хочешь сказать, что это неправда? Так я сама несколько раз слышала.
