Следуя подсказке, мы спустились вниз и безошибочно попали в нужный нам зал.
Это оказалось низкое, заполненное народом помещение, где публика размещалась на простых скамьях, а по центру возвышался квадратный помост, выкрашенный в режущий глаза желтый цвет. Было шумно и дымно.
Оглушенные гулом, мы скромно присели на первые же попавшиеся свободные места, чувствуя себя примерно так же, как наша надзидама, попади она в мужской сортир.
Не знаю, что думала по этому поводу сестра, но я, конечно, не рассчитывала, что вечерами Легион развлекается поэтическими состязаниями. Да и скачки на ипподроме по сравнению с тем, что происходило здесь, были верхом утонченности и изысканности.
На помосте дрались один на один. Без оружия, на кулаках.
Обнаженные бойцы, из одежды на которых были только кожаные плавки, дубасили друг друга почем зря.
Правила, наверное, были, только я их не заметила. На мой взгляд, взгляд новичка, они просто старались в меру сил и умения убить друг друга.
Ломались переносицы и трещали ребра. Текла кровь из разбитых носов, из рассеченных бровей. Летели на желтый пол сплевываемые кровавые сгустки.
Ни у одного из бойцов не было целых ушей — они были отрезаны, как у бойцовских собак (наверное, чтобы не отгрыз противник). Волос тоже было по минимуму — или наголо бритый череп, или короткий ежик.
Зрители, притиснутые друг к другу на узеньких, в одну доску, скамейках, бесновались еще чище, чем на ипподроме. Суммы пари на бойцов были огромны. В глазах людей плескалось острое наслаждение, они просто впитывали в себя драку. Как вампиры.
Мне вдруг стало тяжело дышать, подобралась к горлу тошнота, голова закружилась. Не то от спертого воздуха, не то от гомона, не то от тесноты вокруг. Поплыл в сторону сводчатый потолок над головой. Содержимое желудка вдруг тоже захотело посмотреть, чем мы тут развлекаемся.
Внезапно на нашей скамье как-то разом образовалось много пустых мест. Сразу стало легче. Тошнота уменьшилась.
Потом скамейка хрустнула: на нее сел громадный легионер.
— Привет, девчонки! — раздался уже знакомый бас. Да, в шлеме он выглядел куда интригующе.
Под шлемом, как оказалось, пряталась круглая голова, в которой были проколупнуты тусклые глазки, прорублен широкий рот и вбит клин носа. Все это было сделано добротнее некуда. На века.
К нам в пансионат таких ни разу не присылали. Подбирали, значит, красавцев. Учитывали легкомысленность молодых особ…
— Ну что, давайте знакомиться, — перебил мои мысли легионер. — Меня зовут Ряха. А вас?
Имя очень к нему подходило. Интересно, это его мама прозвала или уже в Легионе кличку дали?
— Двадцать Вторая, — представилась первой я.
Хоть сестра и ненавидит мой номер, ну пусть уж лучше он здесь прозвучит, чем имя. Номер здесь уместнее.
— Двадцать Первая, — буркнула, к моему удивлению, сестра.
Интересно, а почему двадцать первая? Почему не двадцать третья?
— Нравится вам? — продолжил светскую беседу Ряха, ткнув пальцем в сторону помоста, где одному из бойцов, похоже, пришел-таки конец.
Второй его уже просто добивал, не встречая никакого сопротивления. Зрители орали от восторга.
Мы с сестрой, не сговариваясь, ответили одновременно:
— Да! — сказала она.
— Нет! — сказала я.
Ее "да" и Сильный бы понял, знай он сестру поближе. То, что легионеры так каждый вечер друг друга изводят, ее очень устраивало. Но Ряха, к счастью для себя, сестры не знал и принял слово за чистую монету.
Мое "нет" тоже в комментариях не нуждалось. Ну не люблю я, когда кровь веером брызг летит. Не умею ценить красивый удар. Бестолочь, одним словом.
— Это мой друг! — показал на побеждающего бойца Ряха. — Хотите, после боя подойдем и я вас познакомлю?
— Да! — сказала я.
— Нет! — сказала сестра.
Ее "нет" было чистой воды кокетством, мол, "очень надо".
Мое "да" вылетело спонтанно. Мне интересно было послушать, сможет ли говорить и улыбаться девушкам человек, которому, похоже, челюсть набок своротили окончательно.
— К сожалению, нам пора! — решительно поднялась сестра, сворачивая разговор тугим ковриком.
— Почему? — искренне удивился Ряха. Скамья под ним опасно затрещала.
— Правила запрещают нам находиться вечером в общественных местах. Если донесут Ректору, у нас будут неприятности, — обстоятельно объяснила сестра, всем своим видом выражая глубокое сожаление.
— А давайте я вашему Ректору уши отрежу? — от всей души предложил расстроенный Ряха. — Совсем рано, еще бы посидели, тут такой кабак хороший за углом. Душевный.
— Договорились! — встряла я к неудовольствию сестры. — Ты ему уши отрежешь, тогда и посидим.
— Иди, милая, — безжалостно подпихнула меня к выходу рассердившаяся сестра.
Конечно, Ректор-то не ее. Легионер тоже встал.
— Цвет Ректора? — оказался достаточно осведомленным в титулатуре наставников благородных девиц Ряха.
— Серый, — не стала делать тайны я.
Знать цвет нашего Ректора еще никому не запрещалось.
— Заметано! — хлопнул меня по плечу Ряха.
Это приблизило меня к двери шага на три без всяких усилий с моей стороны.
За спиной взревел зал: наверное, друг Ряхи окончательно добил своего противника. Легионер махнул нам на прощание и обернулся к помосту.
Мы смотреть в ту сторону не стали, быстро выбежали вон, поднялись по истоптанным ступенькам, миновали караулы и очутились под звездным небом.
По мосту пробежали над черной водой, текущей внизу. На берегу нас терпеливо ждал Нож.
— А чего невеселые? — спросил он. — Вы же вроде веселиться шли.
— Мы очень веселые, — твердо сказала сестра. — В таком разгуле веселья, как сегодня, я еще не участвовала.
По ночному Хвосту Коровы мы ехали домой, и вдруг я вспомнила то, что давно знала.
— Оружие есть в Пуповине, — робко сказала я Ножу.
Смело сказать побоялась, еще засмеет. Это среди Сильных я умная, а здесь, у своих, как бы полной дурой не оказаться.
— О чем ты, Пушистая Сестричка? — удивился зевающий Нож.
— О курганах.
— Каких курганах?
— В Пуповине курганы, в курганах оружие, — выдавила я, чувствуя, что все-таки опростоволосилась.
— Да, это так, — охотно согласился Нож. — Но представляешь, Пушистая Сестричка, — прямо, как маленькой, принялся объяснять он, — сколько курганов нужно вскрыть, чтобы вооружить даже отряд. В каждом захоронении лежит вождь со своим конем, мечом и копьем. А над ним слой земли и каменных плит в пять хвостов толщиной, а то и в десять[4]. А сам он в каменном ящике.
— Но в гробнице Молниеносного лежит целая армия. В одной гробнице, — упрямо сказала я.
