Не раньше чем через полчаса стражник подошел к двери.
— …снаряды нашей собственной долбаной артиллерии. «Дружественный огонь», так они называют его. Тут встает Джефферсон со своим дурацким флагом, который он все это время таскал с собой, начинает размахивать им над головой и кричать. «Эй, мы американцы!». Совсем с ума спрыгнул. Как если бы кто-нибудь мог его услышать. Бамс. Шрапнель шарахнула его по голове, мы схватили его и утянули в грязную воду, потому что не знали, жив он или уже покойник. И тут как раз Рамирес получает радио… — Питер остановился.
— И что дальше, — спросил стражник.
— У тебя есть сигарета?
Парень выглядел смущенным.
— Нам запрещено давать тебе что-нибудь или как-нибудь помогать. Приказ. — Но в комнату он вошел.
— Как тебя зовут, солдат?
Парень опять неуверенно пожал плечами.
— Не могу сказать. Приказ. Не давать тебе ничего, не извиняться, даже не называть своего имени.
— Они сказали тебе, что засунули меня сюда без всякого суда? Без ордера на арест? Без всего?
— Почему меня должно это заботить, — ответил солдат и опять пожал плечами, с выражение полного безразличия.
— Парень, это против конституции.
— Почему меня должно это заботить?
— Потому что ты клялся защищать и поддерживать Конституцию, — мягко сказал Питер.
Юноша усмехнулся, как если бы Питер был простым деревенским ребенком, который все еще верит в Санту-Клауса.
— Пошла она, — сказал он.
— Я не слышал тебя, солдат, — сказал Питер, еще более мягко.
— Сейчас, знаешь ли, не 1776.[8] Новое тысячелетие. Получили программу действий. И действуем. Кое-кто из Пентагона, кое-кто из Конгресса, теперь они наши парни, и они уверены, что мы должны сделать все, что требует наша миссия.
— И ваша долбаная миссия требует атаковать американских граждан на американской земле?
— Нет. Это простые маленькие люди. Только тех, кто становится у нас на пути.
Все это время Питер надеялся, что Азраил заколдовал этих людей, как Уила, чтобы заставить их подчиняться, хотя они этого не хотели. Но нет; похоже эти ребята действительно знали, что они делали и во что они вляпались по шею.
Тогда для чего гипноз? Питер постарался догадаться. Отец предупреждал его, что может случиться с обычным смертным человеком, если он увидит слишком много народа из Внешнего Мира, познакомится с ним поближе и договорится с ними. Люди привыкли забывать и быть забытыми. Азраил мог заколдовать своих последователей, сделать что-нибудь с их сознаниями, чтобы они могли иметь дело со сверхъестественными монстрами вроде сэлки или кэлпи, не позабыв свои имена и жизни.
А может он заколдовал их, чтобы они молча и неподвижно стояли на посту, чтобы они не могли случайно сказать или сделать что-нибудь такое, что нарушит планы Азраила.
Солдат все еще трепался о маленьких людях.
— Если гражданские встанут на нашем пути, мы можем в них стрелять, травить газом и даже сжечь: никто не посмотрит на это. Ни власти, ни пресса. И они могут перекинуться.
— Перекинутся?
— Ну, стать одним из наших. Снимаешь с него кожу живьем и бросаешь кожу в воду. Через час кто-то, кто выглядит точно также, появляется из воды. Иногда.
— Так вот что такое твоя долбаная сторона, да? Ты, должно быть, очень гордишься собой, когда утром глядишься в зеркало.
Парень опять пожал плечами.
— Мир стал странным дерьмовым местом. Всякие НЛО, непонятные вуду, ну, ты знаешь. И эти штуки, которые вылезают из воды. Кошмарные твари. Люди не могут с ними сражаться. Невидимые гады.
— Ты не знаешь расклад, солдат, — сказал Питер, его лицо перекосила гримаса. — Моя семья столетия сражалась против ночного мира. Мы держали его под контролем. И мы возьмем…
— Ни хрена ты не возьмешь, старик!
— Ты им клялся, а? Азраилу и его тварям?
Приглушенный шепот.
— Мы не произносим его имя вслух. Варлок. У него есть Сила.
— Итак. Мне кажется, что Правительство США, которое ты, надев этот мундир, поклялся защищать и оборонять, захвачено чертовой кучей здоровенных монстров, крушащих все на своем пути.
Парнишка фыркнул. Очевидно, это не стоило ответа.
Питер задумчиво сказал:
— А теперь позволь мне сказать тебе правду прямо в лицо. Когда ты завербовался в армию, то клялся сражаться за флаг своей страны, или клялся резать людей и бегать по приказам любого наркомана в остроконечной шляпе, который выкидывает всякие странные трюки, доводит тебя до дрожи и заставляет вилять задницей как продажная шлюха? Солдат, ты любишь свою страну?
— Не смеши меня. Любовь? Что это такое? В сравнение с тем, что выходит из моря, эта страна ущербна, парализована и беспомощна как… ну, как ты сам, старик. Тьма покроет Землю и все сгинет, сгорит в огнях пожаров. Но не я, сэр. Не я. Я собираюсь ускользнуть отсюда. Я выживу. В этой жизни ты делаешь или одно, или другое. Ну, ты знаешь. Победитель или побежденный. Палач или жертва. И здесь не тот случай, когда можно остаться в живых. Иногда спят все. Вот наш девиз.
— Ничего себе девиз.
Солдат пожал плечами.
— Черт с ним. По меньшей мере легче выговорить, чем semper fidelis.[9]
Питер никогда не убивал людей в мундирах своей страны — до сегодняшнего дня. Знал парень или нет, но он только что подписал себе смертный приговор.
— Ну, ну. Скорее всего ты прав. Жить, чтобы жить. Так я всегда говорю, и вообще, что это долбаная страна сделала для меня? — Питер попытался улыбнуться. Безусловно, сейчас он сделает самую худшую вещь в жизни.
И этот идиот еще насмехается над ним:
— Да, ты получил по заслугам, старик.
— Эй, будь хорошим мальчиком, и поправь эту детскую трубку над моей головой. Подвинь ее поближе, чтобы я мог дотянуться до нее.
Юный солдат кивнул, отставил в сторону винтовку и подошел к кровати. Он протянул руку и…
Питер бросил себя вверх, кулаком ударил в горло юноши, и схватил револьвер, висевший в кобуре у него на поясе.
Солдат покачнулся, отшатнулся назад, согнулся, и рукоятка револьвера, слегка вышедшая из кобуры, зацепилась за петлю на поясе. Солдат никак не мог разогнуться, кобура висела под очень странным углом. Рука Питера была на револьвере, и он почувствовал, как пальцы скользят по рифленой рукоятке.
Солдат попятился назад. Револьвер повис в воздухе, в нескольких дюймах от вытянутой руки Питера.
Солдат плечом ударился о висящее на стене пальто и сбил его с крюка. Потом, мгновенно, нагнулся к отставленной в сторону винтовке и схватил ее.
