Тонкая призрачная рука легла ему на плечо, обретя тепло и тяжесть. Прикосновение было успокаивающим; Кан почувствовал, как моментально унялась напряженная дрожь в мышцах; сердце стало биться не так часто.
Харуспекс был холоден и молчалив; но Кан и без того почувствовал, что бояться Малкона не стоит. Угроза витала в воздухе, но исходила она не от него.
— Ты — особенный, — с тихим восторгом произнес призрак. — Величайший из моих потомков. Кангасскнемершгхан — так ты будешь зваться отныне.
— Ты просил помочь… — Кангасск несколько смутился, услышав свое новое имя.
— Да… — кивнул Малкон. — Мне до слез жаль, мой мальчик, что проклятие, которое я так и не сумел исчерпать, ложится теперь на твои плечи… Я чувствую, что-то назревает в мире. Что-то, связанное со мной… и с тем, что я наделал… Но я не могу ничего исправить. Внутри своей тюрьмы я всемогущ, но за пределами дымчатого стекла я слаб. Слаб настолько, что едва сумел дотянуться до тебя, чтобы просто поговорить.
Приди ко мне, Кангасскнемершгхан. У подножия пятой горы Кольца я открою тебе незримую дверь. Тогда мы поговорим с тобой. Это очень важно.
И вновь он пропал — должно быть, тогда, когда Кангасск моргнул, потому что момент исчезновения уловить не получилось…
…Ветер гулял по дну пустой чаши, создавая маленькие волны не поверхности мутной, соленой воды.
Кангасскнемершгхан остался один. И странный мир, как и в первый раз, не спешил его отпускать.
Скрестив на груди руки, Кан поднял взгляд в безразличное небо, светло-синее, без солнца и облаков. Память потихоньку возвращалась к нему, все яснее проступая сквозь сонный туман. Вспомнился долгий утренний разговор с Владой… И самый последний ее рассказ, переданный со слов Гердона Лориана… Старый плут обещал Максу бессмертие — если тот сумеет добраться до дымчатого обсидиана и примет ту обязанность, которую исполняет последние три тысячи лет душа Малкона. Во имя Небес, как верен был расчет: неужели душа, томившаяся в стеклянной тюрьме так долго, откажется обрести свободу, передать свои полномочия тому, кто захочет принять их?..
Отчего-то Гердон уверял, что Максимилиан не станет пленником дымчатого обсидиана, как Малкон, а сможет ходить по земле как миродержец. Полноценный, бессмертный… И что это единственный способ обойти запрет на бессмертие для того, кто пришел в мир после периода творения, когда законы его окончательно установились и образовали жесткий каркас.
Гердон оставил в живых Ориона Джовиба. Но, даже призови он эту последнюю, десятую часть души Максимилиана, все равно миродержец, собранный по кусочкам, не был бы бессмертен — об этом Влада упомянула особо… тогда почему?..
…Мысль поразила Кангасска, как гром… Память!.. С этой, последней частью мальчишка обрел бы память, понял бы, кто он такой, узнал бы, кто его родители. И тогда ничто бы уже не заставило его сделать то, что он сделал, а значит…
«Помоги мне, Кангасск…» — отозвалось эхом в душе. Он понял. Понял все…
— Кангасск! Проснись, Кангасск!.. — это был взволнованный голос Ориона; сын звезд немилосердно тряс Кана за плечи.
Прорыв в реальность получился суровым. Из того, что видел и думал, Кангасск, проснувшись так резко, сразу растерял почти все. Остались лишь какие-то обрывки, фрагменты, смутно напоминавшие о странном сне.
— Уф, ну ты и напугал меня, приятель, — вздохнул Орион. — Нельзя же так спать… Временами ты даже дышать забывал.
Кангасск осмотрелся, потихоньку припоминая все, что предшествовало сну. Он сидел на широком подоконнике; вид из окна открывался ужасающий — настолько высоко над землей… Удивительно, как вообще можно было уснуть здесь!..
— Я сегодня рано проснулся… и, похоже, задремал, пока ждал тебя… — тяжело проговорил Кангасск; горло спросонья так и хрипело.
— Извини… — Орион с виноватым видом почесал в затылке. — Я собирался… через час я отбываю на трансволо к южной границе, а оттуда — своим ходом на Север. Я нужен Серегу… — сын звезд присел на подоконник рядом с Кангасском и продолжил: — Сейчас идет расширение Северной границы — судя по всему, солнечный стабилизатор сейчас где-то в Кулдагане, и он наступает на территорию лунного. Несчастные случаи — один за другим: то тут, то там магия срабатывает взрывоопасно. Страна на грани паники… Пока, конечно, Серег и его Инквизиция справляются, но потом…
— Будет война… — закончил за него Кангасск.
— Да-а… — мрачно протянул Орион, сын звезд. — Влада говорила, ты еще год назад предсказывал, что кто-то собирается поставить стабилизаторы рядом…
— Да толку-то с этого предсказания, — с досадой отозвался Кан и махнул рукой.
Некоторое время друзья молчали, глядя на город, дома и корабли которого казались игрушками с такой чудовищной высоты…
— Война будет, — изрек Орион. Прозвучало это, как приговор. — И если у Влады и Серега не получится остановить врага у входа в Провал, Астэр и я… мы должны будем возглавить армии Юга и Севера.
— А что же Ничейная Земля? — спросил Кангасск. — А Кулдаган?
— Я не знаю… — покачал головой Орион. — Возможно, туда перебросят часть войск… Есть подозрение, что Провал откроется в Ничейной Земле или Кулдагане… — он вздохнул, помедлил немного, но потом все же решил сказать все как есть: — Омнис не мир-первоисточник, Кан. Он не привык к войнам. Тех, кто профессионально владеет оружием, сметет, скорее всего, первая же волна нового Нашествия. Потом… нам придется призвать гражданских… большинство из них не знает, с какой стороны правильнее держать меч и где спусковой крючок у огнестрелки…
Это будет резня…
— Я постараюсь этого не допустить, — неожиданно для самого себя заявил Кангасск.
Орион с удивлением посмотрел на него, но ничего не ответил.
— Извини, Кан… я должен идти, — сказал он с усталостью в голосе. — Думаю, мы еще увидимся с тобой. Береги себя, Ученик миродержцев…
Сын звезд крепко обнял своего смертного друга и, отстранившись, долго смотрел ему в глаза.
— Не знаю, почему, но ты все больше напоминаешь мне Зигу, — острозубо улыбнулся Орион. — Есть что-то… неуловимое… Не удивлюсь, если ты и есть он…
— Ты считаешь, что я — новое воплощение легендарного пирата? — Кангасск невесело рассмеялся и покачал головой. — Я так не думаю…
— Все равно. Береги себя, — не стал упорствовать Орион. — До встречи.
И пропал. Лишь легкая дрожь в воздухе отметила его исчезновение. Мастерски, мастерски исполненное трансволо…
