Неужели яд уже подействовал? Но ведь зонтракийцы пообещали, что я не умру! Панический страх захлестнул меня темной зловонной волной, мешая связно мыслить и принимать решения. Я не могу умереть! Не сейчас! Не здесь!
Сильная рука подхватила меня за локоть. Из клубящегося завывающего облака появилось окровавленное лицо Аша.
Скаут сгреб меня за грудки и притянул к себе. Глаза его яростно сверкали, а на рассеченных губах пузырилась кровавая пена.
— Я все слышал! — взревел он, перекрывая шум ветра. — Это все ложь! Забудь, о чем они говорили!
Я покачал головой, и без сил уткнулся лбом Ашу в грудь.
— Все правда, — попавший в глаза песок жег как огонь. — Все, до последнего слова!
— Нет, Марк, — скаут стиснул меня за ребра, пытаясь поставить на ноги. — Ты не слабак! Ты дрался одновременно с тремя магами! Такое даже не каждому волшебнику по силам!
Я ухватился за слова друга как за спасительную соломинку. А ведь правда! Зонтракийцы одолели меня всем скопом! Они решили посеять во мне сомнения, решили заставить меня страдать!
Силы стали потихоньку возвращаться, и я впился пальцами в куртку Аша.
— Ты с честью выдержал это испытание, — скаут заулыбался, увидев, что я начинаю приходить в себя. — Мастер Данте мог бы тобой гордиться!
— С честью? — у меня даже челюсти свело от злости и обиды. — А как же Корн? Что с ним, Аш?
Скаут хмыкнул, и потащил сквозь клубящееся красное облако.
— Вот он! — Аш опустил меня на пол рядом с бездыханным телом оруженосца.
Покореженное забрало висело на одной петле, а внутри шлема пузырилось какое-то жуткое бесформенное месиво. — Яд сделал свое дело!
Случилось то, чего я больше всего боялся. Друзья доверили мне свои жизни, но я не смог их защитить!
Я ожидал, что придут слезы. Я думал, что ужас и отчаянье сведут меня с ума, однако глаза мои остались сухими. Клокочущая ярость переполнила меня до верху, наполняя тело силой, не сравнимой даже с животной маной.
— Когда мы вернемся в Лие, я попрошу у мастера Кеандра разрешения заняться «запретным колдовством», — сказал я, изо всех сил сжимая безжизненные пальцы друга. — И будь что будет, ведь это моя судьба.
Буря продолжалась еще два дня, и все это время мы с Ашем провели запертые в номере гостиницы, наедине с телом оруженосца.
Аш уложил Корна в постель, снял с него доспехи, отмыл от крови, и переодел в лучшую одежду, которую сумел найти в вещевом мешке покойника.
Я сидел в кресле, и молча глядел на нехитрые пожитки оруженосца разложенные на столе. Книга мастера Далзиэля «Как победить в честном бою», потрепанная брошюрка «Дворцовый этикет» мастера Дагалда, и пачка романов в мягких обложках о приключениях рыцаря Леогара.
Рядом в кожаном мешочке лежало золотое кольцо с дарственной надписью от моего покойного отца, у которого Корн когда-то тоже служил оруженосцем, а чуть дальше лежали золотые шпоры, завернутые в шелковый платок.
— Он так ни разу их и не надел, — вздохнул Аш, перехватив мой взгляд.
Развернув пачку бумаг, стянутых засаленным шнуром, скаут принялся раскладывать их на бархатной скатерти.
— Будь я проклят! — лицо моего друга помрачнело. — Я только что нашел завещание…
Корн лежал в постели у забранного ставнями окна. Если бы не полотенце, закрывающее его изуродованное лицо, можно было подумать, что он просто спит. Я вздохнул, и поспешно отвел глаза. Смотреть на мертвого товарища не было сил.
— Свой домик на улице Лудильщиков 15, я завещаю моему дорогому другу Ашу, — скаут опустил бумагу на стол, и шмыгнул заклеенным пластырем носом. — Вот же мерзавец! Когда это он успел составить завещание?!
Я протянул руку, пододвинул бумагу к себе и посмотрел на дату.
— Перед самым нашим отъездом. Заверено королевским нотариусом.
Буквы в документе были красивые и ровные, с элегантными завитушками, и золотыми хвостиками. Похоже, что Корн заплатил за эту бумагу приличные деньги какому-то мастеру-каллиграфу.
— Госпоже Атес я завещаю восемь сторхов золотом, лежащих на моем счету в Королевском банке, и свои золотые шпоры…
Невидимая рука с такой силой сдавила мое горло, что строчки на мгновение поплыли у меня перед глазами.
— Моему господину Маркусу Гримму я хочу оставить фамильный меч Финбэйн и свою руку-протез…
Ветер ревел за окном как разъяренный зверь, раз за разом ударяя в запертые ставни. Громко тикали часы, но время, казалось, навсегда остановилось для нас троих.
Усевшись у окна под световой сферой, Аш достал из мешочка оселок и принялся править клинок.
— Они были так сильны, что у нас с Корном не было даже малейшего шанса, — скаут сплюнул на камень. — Ты только зря силы потратил, пытаясь нас защитить.
Я отложил в сторону трактат мастера Далзиэля, и покачал головой, скользнув взглядом по безжизненному телу друга.
— Не зря, — горло опять сдавили невидимые пальцы. — Что бы я без вас делал?
Аш провел мизинцем по отверстиям, просверленным в клинке, и хмыкнул:
— Не спорь, я знаю, что говорю, — скаут подбросил короткий меч в воздух и ловко поймал его за лезвие. — С парой-тройкой бандитов мы с Корном разобрались бы шутя. Маги, совсем другое дело! Ты, Марк, не забывай, что это мы твои телохранители. Это мы должны были тебя защищать, а не ты нас! Интересно, что бы на твоем месте сделал мастер Никос…
Я нахмурился. Никос наверняка предпочел бы пожертвовать телохранителями, но одолеть врага. Меня от этой мысли бросило в жар. Такая победа мне была не нужна!
Глядя на постаревшее осунувшееся лицо скаута, я понял, в чем моя слабость. В груди опять предательски защемило. Мои друзья были моей слабостью. Ведь я всегда искал у них поддержки в трудную минуту. Я ожидал, что рядом всегда окажется надежное плечо, на которое я смогу опереться.
Аш понимающе закивал. Мне даже иногда казалось, что скаут может читать мысли.
— Когда меня не станет, ты останешься один, Марк. Помни об этом, — Аш улыбнулся, увидев, как вспыхнули мои щеки. — Я не говорю, что это случится завтра, но ты должен быть готов к этому. Это как потерять родителей. Сначала ты будешь напуган, внутри тебя даже появится пустота, которую не чем будет заполнить, — скаут поднял руку, прежде чем я успел возразить. — Не спорь, Марк. Ты все поймешь со временем. Оборвав все связи с прошлым, ты станешь гораздо сильнее. Тебе больше не нужно будет оглядываться назад, и искать нашего одобрения. У тебя больше не будет учителей, от которых ты будешь ждать оценки…
Слушая рев ветра за окном, скрип ставен, и монотонное тиканье часов, я внезапно понял, что мой наставник как всегда прав. Время точно песок уходило сквозь пальцы, как крепко их не сжимай. Сегодня, завтра, послезавтра. Незаметно, неудержимо.
