– Множество колдунов становятся невольными свидетелями гибели священников, и не один Яросвет виноват в том, что может случить-ся.
– О чем ты говоришь!
– Никто из нас не свят. Ты можешь с тем же успехом обвинить во всем и меня, ибо не далее как вчера я сам стал причиной смерти одного из священнослужителей.
– Что произошло?- старик нахмурился.
– Желая отомстить мне и людям, которым я помог, он воззвал к силам Потерянных душ.
Я смог защитить других, но не его само-го: гнев сжег священника как факел.
Насторожившийся было Велимир облегченно вздохнул:
– Но это ведь совсем другое! Он сам себя погубил и ты тут ни при чем, в то время как колдуны Яросвета не просто расправились с проповедником, подошедшим к их деревне, но прибегли для этого к помощи колдовства!… Постой-ка, – он сам себя прервал. – Ты сказал, что священник использовал власть Потерянных душ. Но разве лишенный дара способен на такое?
– Для этого не нужно быть колдуном, достаточно лишь знать слова заклятий.
– Но откуда…
– Они были в архиве первосвященников.
– В потерянном архиве! Значит, они нашли его! Вот откуда эта уверенность в речах Пресвитера! Выходит, все не случайно. Они ре-шили выпустить на волю гнев Потерянных душ! Глупцы! Может статься, что в мире не найдется силы, способной под-чинить себе вырвавшихся пленников и тогда умрет все: и небо, и земля…
Казалось, Черногор не слушал его, думая о чем-то совсем другом. Его брови сошлись на переносице. – Пресвитер уже призвал верующих в поход против нашего народа? – спросил он -Нет,- качнул головой Велимир. – Но к тому все идет. Мне стало известно, что он провозгласит войну в день Первосвященника Рода, в конце праздника. А это значит, у нас чуть больше недели.
– Не торопишь ли ты события, наставник? Ведь пока еще ничего не произошло.
– Мы должны постоянно думать о будущем, чтобы миг ненастья не стал неожиданным.
– Колдовской совет принял решение?
– Мы ждали тебя.
Черногор откинулся назад, прикрыв глаза, но жгучий пламень его взгляда продолжал мерцать, пробиваясь сквозь длинные ресни-цы.
– А что думаешь ты?
– Пытаясь бороться, мы потеряем все,- промолвил старик, – ибо победителей в этой войне не будет. Боль, горе, смерть… Многие проклянут день, в который пришли в этот мир. А затем, когда от прошлого и настоящего не останется ничего, когда будут отрину-ты все законы и обычаи, придет время битвы, в которой не будет победителя… Я думаю… Я надеюсь, что, может быть, еще не позд-но, что мы еще можем обратиться к священникам с просьбой принять наше покаяние. Да, если они согласятся, мы лишимся всего, что у нас оставалось до сих пор: дара, веры, свободы… Но если так мы сохраним жизнь народу…
– Ты полагаешь, люди согласятся? – Черногор горько усмехнул-ся. – Зачем им наше покаяние, когда лишенные дара считают, что оно ничего не изменит? Привыкнув сами давать ложные клятвы, они не поверят нашему слову.
– Это так. И, все же, стоит попытаться.
– Не делай этого, Велимир. Ты только расколешь наш народ, об-речешь на медленную смерть.
– Нам не выиграть в войне, победить в которой мы не хотим, боясь в одночасье уничтожить то, чего добивались веками. Тебе из-вестно пророчество. Может быть, покаяние – путь к тому будущему, что нам было обещано, – он пристально взглянул на Черногора, словно ожидая, что тот скажет, но Старший молчал, погруженный в размышле-ния. – Я хотел, чтобы ты знал все, прежде чем примешь решение. От твоего слова очень многое зависит. Лишь ты можешь сделать так, чтобы мы были едины в своем решении. Тебя послушают.
– И чего ты ждешь от меня, наставник? – вздохнул колдун. – Чтобы я солгал, сказав, что путь покаяния ведет к жизни, когда я ясно вижу, что на нем колдуны ничего не найдут для себя?
– Да почему ты так уверен в этом! – вскричал Велимир. – Мне все больше и больше кажется, что ты просто не хочешь думать о возмож-ности подобного пути! Тебе ведь есть что терять… – он умолк, кач-нул головой: – Прости, Черногор, я совсем не хотел обвинять тебя в эгоизме…
– Ты прав, я боюсь отказаться от прошлого. Так же, как этого боишься ты, как боятся все. Ведь оно – единственное, что удержива-ет нас от падения в бездну.
– Но жизнь важнее памяти! Если покаяние позволит сохра-нить…
– Ты ничего не добьешься…
– Остановись, – прервал его старейший.- Я не хочу спорить с тобой. Просто подумай над тем, что я сказал. Это все, о чем я про-шу, – и старик повернулся, собираясь уходить, но голос Черногора заставил его остановиться:
– Повремени с Советом.
Старейший обернулся, удивленно вскинул бровь:
– Но почему? Мне-то казалось, что мы как раз должны торопить-ся…!
– Доверься мне.
Велимир вздохнул: – У нас остается очень мало времени… Лад-но, я даю тебе три дня. Это все, что я могу. Если к тому времени ты не сделаешь выбор, Совет примет то решение, которое сочтет на-илучшим. И да помогут нам боги.
– Спасибо.
– Ты не расскажешь мне, что собираешься сделать?
– Я пока и сам не знаю.
– Будь осторожен, Чер-ногор. Не рискуй понапрасну своей жизнью. Сейчас для этого самое неподходящее время. До встречи на Совете, – и он ушел.
Опустив голову на грудь, Старший замер. Начала сказываться усталость. Ему нужно было отдохнуть, но Черногор упрямо не позво-лял себе погрузиться в сон, пытаясь отыскать выход – шаткий мостик над бурной, бешено несущейся к горизонту рекой.
Тихие робкие шаги послышались у него за спиной. Это подошел Ясень, замер, не решаясь заговорить.
– Ты что не идешь домой?- не открывая глаз, спросил Черно-гор. – Путь был не легким. Да и Мерцана с детьми заждались.
– Старший,- его голос предательски дрогнул, захрипел и Ясень вынужден был кашлянуть, прочищая горло и заставляя волнение улечься, прежде чем продолжать: – Близится время перемен…
– Да, – собственно, это было столь очевидно, что не нуждалось в подтверждении.
– Я только хотел сказать, что мы… Мы готовы следовать за тобой через все испытания! – он чувствовал, что сейчас, в этот час, решается сама судьба.
Колдун открыл глаза. В них читалась ни с чем не сравнимая глубокая боль.
Он устало проговорил:
– Ступай домой, Ясень.
– Ты гонишь меня, Старший? – отчаяние придало ему силы.- Я знаю, что виноват перед тобой, и все же…- его голос источал боль, словно кровь открывшаяся рана.
Черногор вздохнул, его взгляд потеплел: – Старый, добрый друг,- он заговорил с ним, как с равным. – Ты прошел со мной много дорог, ты был рядом всякий раз, когда я в тебе нуждался. Успокойся. Ты ни в чем не виноват. Велимир просто слишком беспокоится обо мне. Это не оп-равдывает того, как он набросился на тебя, и, все же, постарайся понять и простить…
