Только люди Инкарры не пришли, чтобы стать Избранными. Боренсон сказал Габорну, что короли Инкарры ускакали на борьбу с опустошителями, но ни одного свидетельства такой битвы не было видно, и дрались они и были убиты или открыли, что опустошители пришли из Уст Мира и решили отступить, никогда не выяснилось.
Аверан ждала в Морском Подворье, занимая комнату в замке, — комнату, достойную знатного лорда. Но хотя она была огромная, и ореховые панели на стенах были инкрустированы золотом, и в подушки ее огромной кровати ушло достаточно пуха, чтобы сделать койки всем фермерам в деревне, Аверан не чувствовала себя дома. Ночью она вдруг осознавала, что бродит из комнаты в комнату в поисках места, где бы лечь спать.
Была десятая ночь, сразу после заката, когда к замку пришел, прося о встрече с Габорном, старый звездочет с серебристой бородой.
К тому времени звезды перестали падать каждую ночь, тем не менее небо казалось наполненным светом, как будто бы наверху теперь светили новые звезды. Аверан провела старика к Габорну, который был наверху у себя в башне, глядя сверху на свое королевство, как пастух наблюдает за стадом.
— Ваше Величество, — сказал звездочет Дженнейс, когда увидел Габорна, — я благодарю вас от лица нашей гильдии.
— За что? — спросил Габорн.
— За то, что вернули землю обратно к ее нормальному курсу в небесах.
Габорн искоса посмотрел на Аверан.
— Я не имею к этому отношения, — сказал он. — Чародей более великий, чем я, сделал это.
При этих словах звездочет тоже удивленно посмотрел на Аверан и сказал:
— Значит, это вы — та, кого я должен поблагодарить. Однако все обстоит не совсем так, как было…
— В каком смысле? — спросила Аверан.
— Наш путь через небесный свод займет больше времени, чем это было раньше. Каждый год тянется дольше примерно на день, если наши вычисления верны. Вы не можете исправить то, что было повреждено?
— Все поврежденное уже исправлено, — сказала Аверан. — Новый путь будет лучше для нас, чем был бы старый.
— Но, — звездочет поглядел на нее раздраженно, — календари — их все придется менять!
— Так измените их, — сказал Габорн. — Добавьте день в календарь.
— Но как нам это назвать? — воскликнул звездочет.
— «День Габорна», — ответила Аверан. — В честь нашего короля.
— Нет, — сказал Габорн. — Я не хочу, чтобы люди праздновали в честь меня. Назовите его «День Братства», чтобы люди могли праздновать свое родство друг с другом. Сделайте его днем празднеств и игр.
— Очень хорошо, — сказал звездочет, почти подметая пол своей бородой, пока кланялся и уходил.
Дом — там, где мы находим мир.
Пословица Рофехавана
Йом осталась на зиму в Морском Подворье, хотя ее муж скоро уехал. До нее доходили слухи о том, что он странствует далеко, перебираясь через горы Ашовен и холмы Тум, мчась через Орвин. Многие путешественники встречали его на дорогах — сгорбленного человека со множеством даров, спешащего к какой-то тайной цели. Говорят, во всех его путешествиях он избирал обычных людей, предпочитая одних, пренебрегая другими и казня тех, чьи сердца потемнели после совершения кровавых дел.
Итак, его любили и им восхищались почти все, а остальные боялись, и были слухи, что дурные люди собирались в лесах по всему королевству, чтобы пронизывающий взгляд Габорна не раскрыл их тайны.
На протяжении всей осени Йом слышала о стычках то там, то тут, где Братство Волка окружало злодеев и жестоко убивало их всех.
А что касается ее ребенка, беременность Йом еще не была заметна, когда она уходила в Подземный Мир, но ее дары метаболизма заставили ребенка быстро вырасти в утробе.
Была холодная зимняя ночь, не более чем через три недели после битвы при Каррисе, когда Йом родила Габорну первого сына. Она положила его в колыбельку и назвала Фаллион, в честь героя древности.
К ее удивлению, Габорн прибыл домой очень поздно той же ночью и поднялся к ней в мансарду, чтобы посмотреть на ребенка. Йом убедилась в том, что Габорн получил много даров и хоть двигался быстро, но и старел соответственно. Хотя его не было всего несколько недель, его тело испытало разрушительное действие лет.
Он поглядел в колыбельку и, казалось, засомневался перед тем, как сказать:
— Это старый дух, тот, кто рождался много раз. Он пришел не как все, с чистым разумом и без целей. Он пришел в поисках.
— И какова его цель? — спросила Йом.
Габорн тяжело посмотрел на ребенка и таинственно прошептал:
— Закончить то, что не могу я.
Йом почувствовала грусть Габорна, и сердце ее заболело. Она теряла его, теряла по его вине. Но она была единственной, кто выплатил долг, дав ему дары, которые он бы не взял сам. И хотя они сумели спасти мир, они заплатили дорогую цену. Он умрет от своих даров в течение года. Ее жизнь тоже будет короткой.
Йом послала в Гередон, чтобы узнать о ее дорогой подруге Чимойз, и выяснила, что та по собственной воле стала Посвященной Габорна. Опечаленная, Йом привезла ее на Морское Подворье, чтобы иметь возможность заботиться о ней до смерти Габорна.
Габорн оставался около замка еще несколько дней, и Йом оправилась от родов и скоро почувствовала, что снова носит ребенка.
Почти сразу же Габорн опять отправился в путь, так как получил известие, что в Индопале собирается армия, — армия, которая намеревается бросить ему вызов. Итак, ее муж исчез ночью, и снова Йом не слышала о нем практически ничего, кроме слухов.
Затем, в середине зимы, когда первый легкий снег выпал на зеленые поля Мистаррии, Йом получила известие от Габорна.
Он снился ей, и во сне Габорн шел рядом с ней и рассказывал о своих заботах в последние несколько дней, об избрании бедных в Таифе, тех, кто наиболее пострадал от голода, который случился на юге. Во сне он говорил на языке, в котором не было слов, так что она просто чувствовала его мысли и его желания, и таким образом время, которое она проводила не с ним, казалось более полным, чем время, которое они проводили вместе.
Когда она проснулась, то поговорила со своими советниками и выяснила, что ее сны были верны, Габорн был в Таифе. Там он использовал свои Силы не для того, чтобы предупреждать людей об опасности, но только для того, чтобы сообщить о тех, кто был в большой нужде. Таким образом, те, у кого было много еды, ощущали себя отозвавшимися на предостережение Короля Земли и часто давали кусок хлеба ребенку на дороге или старухе, прячущейся в своей лачуге.
