Ознакомительная версия.
«Черт побери, – подумал я, – меня могли накрыть в этом заведении экзорцисты». Продираясь через похмельный дурман, я внезапно вспомнил, что экзорцистов больше нет. Мне разом полегчало. А потом опять поплохело, когда я вспомнил, что с ними сделали падшие. С ними и с отцом похищенной девочки.
Я дошел до крайней степени грехопадения. Как там говорит Кухериал: «великий грешник». Что ж, я стал много хуже великого грешника. Чудовище в теле человека.
Я повернул тяжелую голову и обнаружил спящую у меня на плече мерзкую толстуху. На вид ей было лет сорок, не меньше. Со мной, все же, случилось страшное. Но не настолько страшное, насколько я предполагал. Хотя, зная, что посмертное существование есть, иные предпочли бы умереть. Я обвел мутным взглядом комнату с убогим убранством и едва не выпрыгнул из постели, увидев Кухериала.
– Проклятье, – проворчал я, – до сих пор не могу привыкнуть к твоим внезапным появлениям.
– Я думал, ты к полным женщинам равнодушен, – заметил бес, – оказывается, ты все это время скрывал свои истинные пристрастия. Она очаровательна. На этой неделе ты у нее пятый. До тебя был сантехник из местного ЖЭКа, пришел, понимаешь, кран починять, а она на него как набросится. Сначала, конечно, всосал бутылку. Куда без этого…
– Закрой пасть, сволочь рогатая, – попросил я, аккуратно переложил женщину на подушку – к счастью, она так и не проснулась – и зашарил по полу, в поисках одежды. Мои вещи оказались раскиданы по всей квартире. С трудом припоминая подробности вчерашней ночи, я побрел в ванную. Кое-как соскоблил с лица щетину – дамская бритва была порядком тупой. Потом я очень медленно оделся, чувствуя, что в голове бьет колокол – каждый удар грозил расколоть череп. Так же медленно я спустился по лестнице во двор.
– Тяжело, Васисуалий? – поинтересовался бес. – А не надо пить. Я тебя этому, между прочим, не учил. Это ты сам. В России, чтобы остаться трезвенником, нужно либо чем-нибудь сильно увлекаться, либо иметь железную силу воли. Ох, и славно ты вчера отплясывал, песни орал, девок в углу щупал – словно современный Казанова из Южного Бутово. Между прочим, ты, наверное, не в курсе, но вот в Древнем Риме существовала должность сенатора, в обязанности которого входило напиваться до «поросячьего визга» и демонстрировать прохожим на улицах, насколько отвратителен пьяный человек. Так вот, ты был вчера не хуже этого самого сенатора.
– Мне все равно, – проворчал я, – дай в себя придти.
– Тебе-то, может, и все равно, а время уходит, – назидательно заметил бес. – Я бы на твоем месте поторопился.
– Сейчас меня больше волнует вопрос, где в этом районе купить пиво, – я пошарил по карманам и нашел пару тысяч рублей – все, что осталось от кредита адского герцога. Хорошо погулял, нечего сказать.
– Первый признак алкоголизма – проблемы с деньгами, – констатировал бес. – Если хочешь, я могу избавить тебя от пристрастия к алкоголю. Будешь пить один только морковный сок. И радоваться каждое утро, просыпаясь трезвым.
– Спасибо, если мне потребуется нарколог, буду знать, к кому обратиться… И вообще, не мог бы ты отвалить? У меня был плохой день.
– Ты думаешь, у тебя был плохой день? – Кухериал захохотал. – Что ты, Васисуалий? Ты весело проводил время, развлекался. Я тебе расскажу, что такое плохой день. Давай возьмем девушку Таню из во-о-он того дома. У нее сегодня день рождения. Но ее никто не поздравил. Даже родная мама. Она просто-напросто забыла, что у нее день рождения. Да и как не забыть. Она пьет вторую неделю с соседом по лестничной площадке. Несмотря на цирроз печени. Кстати, вчера он узнал от врача, что ему больше нельзя влить в свой потасканный организм ни грамма. Или он сыграет в ящик. У него есть брат, тот не пьет ни капли. Но его все равно выгнали с работы за профнепригодность. А его жена так расстроилась по этому поводу, что ушла к другому. Но тот, другой, ее не принял. А улетел с новой любовницей в Сочи, и там разбился на мотоцикле, ему сделали уже вторую операцию, но, кажется, дела его совсем плохи, ходить он будет только под себя… Продолжать?
– Спасибо, не надо, мне уже полегчало.
– Ничто так не способствует улучшению настроения, как чужие неприятности, – заметил Кухериал.
– И все же, сгинь, – попросил я. – Тоску нагоняешь.
– Как знаешь, – бес пожал плечами. – Мой тебе совет, Васисуалий, займись делом. А я пока отправлюсь в ад. Сдается мне, мы получим помощь в нашем небезнадежном деле.
– Безнадежном, – поправил я.
– Небезнадежном. Не зря же меня призывает сам сатана, чтобы разработать четкий план действий.
– Передавай ему привет, – сказал я, откупоривая пиво.
– Не сатанохульствуй! – укоризненно заметил бес.
– Да пошли вы все.
– Придется последить за тобой, чтобы не натворил глупостей, – Кухериал покачал головой. – Тяжкая работа…
Вместо того чтобы ехать за девчонкой, я продолжил пить – благо теперь мне некого было опасаться, и я мог накачиваться алкоголем хоть целую неделю кряду, причем во всех районах Москвы. Я купил две бутылки портвейна «13» и отправился на пустующую «конспиративную» квартиру. Бес недовольно ворчал, обзывал меня синим чертом, падшей личностью, стращал циррозом печени и водянкой мозга. Но мне все было нипочем. И Кухериал через некоторое время растворился, как предрассветная тень.
Первую бутылку я распечатал и ополовинил на скамейке в сквере, без всякой закуски, и сразу же ощутил, что тринадцатый портвейн поддерживает меня, делает сильнее. Забористое пойло забрало сразу все мрачные мысли. Второй пузырь я припас для домашних возлияний.
В холодильнике обнаружился соленый огурец и несколько сосисок. Я сварил их, залил кетчупом и собрался отужинать, размышляя, как выйду попозже на улицу и организую себе досуг. Можно взять любую красотку. Но я возьму двух! Я ощущал в себе силы заслужить пребывание в Пределе похоти при жизни.
«Мужчина должен быть самцом, – думал я, – пока его не охватила половая немощь и старческий склероз. Второе, пожалуй, еще хуже. Раздеваешь женщину, и в процессе забываешь, зачем ты, собственно, ее раздел».
Я откупорил портвейн, отхлебнул из горла и едва не закричал. В кресле у дальней стены сидел суровый громила с бесцветным лицом, словно высеченным из белого мрамора. Голубые глаза смотрели пронзительно и строго. Над головой гостя из потусторонней реальности поблескивал нимб – тонкий, как золоченая нить. Из-за плеч выпирали крылья в белесом оперении.
«Вот тебе раз, подумал я, обычным алкоголикам всегда являются черти, а мне – архангел. Хорошо, что не святая Троица».
– Меня зовут Самаэль, – проговорил гость глубоким грудным басом. Таким только оперные арии голосить.
Ознакомительная версия.
