Нет, подумал Сашка. Алина не выдаст. Даже если он не так понял, она точно не побежит сдавать его Марковой. Он уже было решился заговорить, но тут заверещал коммутатор, и Алина нажала кнопку.
— Алина, зайдите ко мне, — раздался раздражённый голос Марковой.
— Сию минуту, Ирина Андреевна, — Алина скорчила забавную рожицу, закатила глаза, ещё раз бросила на Сашку ободряющий взгляд и быстро прошла в кабинет, оставив Сашку терзаться сомнениями.
Выскочила она из кабинета начальницы минут через пять и сразу же устремилась к своему столу. По тому, как нервно она перебирала документы, что-то выискивая, как подрагивали её руки, Сашка догадался, что Алине Темниковой опять влетело от Марковой — ей вообще доставалось от этой стервы чаще других и практически всегда незаслуженно. Наконец Алина нашла то, что искала, быстро пробежала глазами и убрала документ в прозрачную папку.
— Алина, вы… — начал было Сашка, но осёкся.
Алина схватила сумочку, висящую на кресле, и повесила себе на плечо.
— Что, Саш? — она нетерпеливо повернулась, лицо потеплело. Когда они были вдвоём, она называла его привычным ему именем, он сам попросил об этом несколько дней назад, от идиотского Алекса сводило скулы. — Грымза меня к юристам отправила, — сообщила она, приводя в порядок разбросанные на столе документы. — Гоняет, как курьера. Я уже обратно не вернусь, мадам изволила меня отпустить, да и время уже… до конца рабочего дня всего ничего. Ты тут держись.
Она ободряюще улыбнулась, и Сашкины губы непроизвольно растянулись в ответной улыбке — эта женщина, которая постоянно вынуждена была терпеть недовольство Марковой, и сейчас наверняка получившая новую порцию необоснованных оскорблений, ещё умудрялась поддерживать его, Сашку. Хотя они были знакомы всего ничего, и по большому счёту Сашка ничем не заслужил хорошее к себе отношение.
— Алина, я хотел спросить… — Сашка решился.
— Что? — Алина остановилась.
— Я тут… в общем…
Дверь кабинета открылась, и на пороге показалась Маркова.
— Вы ещё здесь? — проговорила она, глядя на Темникову своими бесцветными рыбьими глазами. — Я же ясно выразилась — это срочно!
— Уже ухожу, Ирина Андреевна, — Алина подхватила приготовленную папку и быстро выпорхнула за дверь.
— А ты, Алекс, тебе заняться нечем? Я же велела подшить копии приказов ещё полчаса назад. И проверь почту, я отправила тебе новое задание — надо подготовить несколько служебок.
— Хорошо, Ирина Андреевна, — Сашка уткнулся в компьютер, изо всех сил изображая служебное рвение. Хотя чего изображать — вон оно, служебное рвение, лежит перед ним, в виде страшного приказа.
— Я сейчас к Верховному, у нас заседание Правительства. Сегодня уже не вернусь. Доделай всё, что нужно, и можешь быть свободен на сегодня.
Последние слова его начальница проговорила, уже держась за ручку двери и как бы нехотя. Даже скривилась, словно это решение — отпустить своего подчинённого раньше времени — вызывало в ней непреодолимую муку.
Едва за Марковой закрылась дверь, Сашка, забыв про служебки, которые ему велено было подготовить, полез в базу данных. Раз с Алиной ему поговорить не удалось, можно в конце концов узнать её адрес и… Сашкины пальцы быстро застучали по клавиатуре.
Когда-то, ещё учась в школе, Саша Поляков поставил себе цель сделать карьеру в административном секторе, исключительно руководствуясь честолюбивыми мечтами подняться повыше. Он всё рассчитал, всё взвесил, он шёл своим путём, и этот путь дорого ему стоил. Потом, когда пришло время расплачиваться по счетам и отдавать долги с процентами, Сашка возненавидел и сам административный сектор, и всё, что с ним связано. С каждым новым доносом на Савельева, который он относил Кравцу, с каждой улыбкой своего бывшего начальника, Сашка чувствовал, как смрадная трясина предательства затягивает его глубже и глубже, и когда всё вдруг закончилось — арестом, а потом казнью Литвинова, мнимой казнью, — возникло дикое желание бежать отсюда подальше. Бежать от лоска и фальши верхних этажей, от дорогих кабинетов с их внушительной и громоздкой мебелью, от солнца, бьющего в глаза через стеклянный купол, от ресторанов, залов, парков, шуршащих платьев, блеска драгоценностей, пыли антикварных секретеров, чужих тайн, пустых разговоров… бежать и больше никогда не возвращаться.
И вдруг сейчас желание работать в административном секторе вернулось. Это было странно, ведь с одной стороны здесь была Маркова, которая мало чем уступала своему покойному мужу, было идиотское имя — Алекс Бельский, которое на него натянули вместе с дорогим костюмом, был Верховный с планами, от которых за версту разило сумасшествием, а всего хорошего и доброго, что Сашке непонятно за какие заслуги и не иначе авансом щедро выдала судьба, наоборот теперь не было. Катюша оказалась запертой на станции, и её вместе с остальными людьми, кто остался с Савельевым, занесли в список мятежников и заговорщиков, Кир умер, Ника скрывалась где-то внизу под чужим именем, и даже этого из перечисленного было достаточно, чтобы Сашку отвернуло от того места, где он сейчас находился. Но вместе с тем произошло обратное, и его, как когда-то в детстве, снова как магнитом тянуло наверх.
Административный сектор, не торопясь, открывал перед Сашкой свои тайны. И чем больше он знакомился с тем, как всё здесь устроено — не благодаря Марковой, к которой был приставлен, но часто вопреки, — тем больше его охватывало восхищение. Административный сектор контролировал всё, даже военных, не говоря уже про логистику, связь и производство. Это была гигантская и мощная структура, за которой тенью стояла фигура Литвинова.
— Вообще, это была идея Бориса Андреевича так всё организовать, — объясняла Алина, вводя Сашку в курс дела. — Он был стратег, мыслил на несколько ходов вперёд. Даже Павел Григорьевич, придя к власти, не стал ничего тут ломать, хотя я, если честно, думала обратное. После всего, что было. Но и он признавал, что у Бориса Андреевича тут всё грамотно организовано…
Алина, как заметил Сашка, никогда не отзывалась о Литвинове плохо, наоборот, каждый раз, когда она касалась в разговоре своего бывшего шефа, в её голосе сквозили ничем не прикрытое уважение и симпатия, хотя — и это Сашка тоже понял почти сразу — она была в курсе всех или почти всех делишек Литвинова. Может быть, ещё и поэтому Сашке было легко с Алиной Темниковой. Она была живой, в ней нормально уживалось светлое и тёмное, она не требовала от него
