– Поклянись небом, что говоришь правду, – приказал Сунь У-кун.
И Черепаха, широко раскрыв красный рот и глядя на небо, принесла следующую клятву:
– Пусть тело мое превратится в воду, если я не переправлю вас благополучно через реку, Достигающую неба.
– Ну, теперь можешь выходить на берег, – сказал улыбаясь Сунь У-кун.
Старая Черепаха подплыла и, поднатужившись, как могла, взобралась на берег. Люди подошли поближе, чтобы рассмотреть ее. Это была огромная черепаха, покрытая белым панцирем, четырех чжанов в диаметре.
– Садитесь, учитель, – пригласил Сунь У-кун, – поплывем.
– Ученик мой, – отвечал Трипитака, – даже когда река была покрыта толстым слоем льда, мы двигались по ней с трудом. Боюсь, что на спине Черепахи мы будем чувствовать себя очень неустойчиво.
– Не волнуйтесь, учитель, – успокоила его Черепаха. – На моей спине вы будете чувствовать себя куда увереннее, чем на самом толстом льду. Если я хоть слегка накренюсь, то готова полностью отвечать за это.
– Учитель, – вмешался тут Сунь У-кун. – Существо, которое умеет говорить человеческим языком, не может лгать. Ну, братья, – скомандовал он, – ведите коня!
К этому времени на берег реки проводить отъезжающих собралось все население деревни Чэньцзячжуан, – пришли и древние старцы и малые дети. По распоряжению Сунь У-куна, коня поставили на самой середине панциря Черепахи. Трипитака стал слева, около головы коня, Ша-сэн – справа, Чжу Ба-цзе – позади, а Сунь У-кун – впереди. Опасаясь, как бы Черепаха не выкинула с ними какой-нибудь штуки, он снял с себя пояс, которым была подвязана его тигровая накидка. Один конец его он привязал к носу черепахи, а другой взял в руку. Получилось нечто вроде повода. Затем одной ногой он стал на голову Черепахи, а другой – уперся ей в спину. Итак, держа в одной руке повод, а в другой посох, он крикнул:
– Ну, теперь можешь трогаться, только осторожно! Помни, что при малейшем наклоне ты получишь удар по голове.
– Да как же я осмелюсь! – воскликнула Черепаха.
С этими словами она выпустила свои лапы и, погрузившись в реку, поплыла так спокойно, словно двигалась по земле.
В это время оставшиеся на берегу люди сжигали фимиам, отбивали земные поклоны и произносили:
– О Амитофо! Великий Будда!
И действительно, можно было подумать, что святой Алохань явился к простым смертным и что на землю сошел живой Будда. Мы не будем распространяться о том, как народ на берегу возносил свои молитвы. Лишь когда путники скрылись из виду, все разошлись по домам.
Не прошло и дня, как Трипитака со своими учениками на спине Черепахи проделал путь в 800 ли и благополучно переправился через реку, Достигающую неба. Не замочив даже рук и ног, они высадились на противоположном берегу. Очутившись на суше, Трипитака сложил руки и, благодаря Черепаху, промолвил:
– Старая Черепаха! Очень жаль, что мне нечем отблагодарить тебя за оказанную нам услугу. Но я надеюсь, что смогу сделать это, когда буду возвращаться со священными книгами.
– Вы можете не беспокоиться и не думать об этом, – сказала Черепаха. – Но у меня есть к вам одна просьба. Я слышала, что в Индии живет Будда, который выше законов жизни, ему известно и прошлое и будущее. Так вот, я занимаюсь самоусовершенствованием уже более тысячи трехсот лет. За это время я достигла долголетия и легкости тела, научилась говорить по-человечески, но до сих пор не могу освободиться от своего панциря. Я была бы вам очень признательна, учитель, если бы вы, когда приедете в Индию, спросили у Будды, сколько еще пройдет времени до того момента, когда я смогу освободиться от панциря и принять человеческий облик?
– Я обязательно спрошу его об этом, – обещал Трипитака.
После этого Черепаха скрылась под водой. Сунь У-кун помог Трипитаке сесть на коня, Чжу Ба-цзе взвалил на себя коромысло с вещами, Ша-сэн пошел рядом. Вскоре они вышли на дорогу и двинулись прямо на Запад. Об этом поистине можно было сказать:
Шествовал на Запад
Много дней монах,
Поклониться Будде
Получив указ;
Млечный Путь прошел он,
Долго шел в горах,
Трудности встречались
На пути не раз.
Шел он непреклонно –
Цель была ясна.
Лишь бы долг исполнить –
Гибель не страшна!
Однако, если вы хотите знать, сколько им предстояло еще пройти и как велики были бедствия, постигшие их, вам придется прочитать следующие главы.
в которой говорится о том, как страсти вносят сумятицу в чувства и мысли, и как от смятения духа человек попадает в руки дьявола
Стихи гласят:
Душе всегда потребно очищенье,
И страсти подлежат искорененью
Не дай, чтоб Будда с вышины упал!
Ведь только тот, кто чист и светел стал,
Способен обсуждать первоначало,
Чтоб Цаоси свободно протекала
Светильник жизни чистить не ленись
И мысль сосредоточивать учись,
И равномерным сохраняй дыханье –
Таким путем достигнешь созерцанья.
Это стихотворение называется «Нанькэ-цзи»[59], оно повествует о том, как Танский монах избежал бедствия на покрытой льдом реке, Достигающей неба, и благополучно переправился на панцире белой Черепахи на другой берег. Здесь он и три его ученика вышли на большую дорогу и продолжали свой путь на Запад.
Стояла суровая зима, однако:
Тихо лес сияет,
Дымкою охвачен.
А хребет высокий,
Как вода, прозрачен.
Неожиданно перед путниками выросла огромная гора, которая преградила им дорогу. Узкая тропинка извивалась между кручами, уходя все выше и выше. Кругом громоздились груды камней, вздымались вверх опасные скалы и утесы. Идти становилось все труднее.
Натянув поводья, Трипитака остановил коня.
– Дети мои! – позвал он.
К нему тотчас же подошел Сунь У-кун, а за ним – Чжу Ба-цзе и Ша-сэн.
– Что прикажете, учитель? – спросил Сунь У-кун.
– Посмотрите, какие высокие горы, – промолвил Трипитака – Боюсь, что здесь много диких зверей, всякой нечисти и оборотней, которые губят людей. Нам следует все время быть настороже.
– Успокойтесь и не тревожьте себя, учитель, – отвечал Сунь У-кун. – У нас, ваших учеников, – одна цель и одни стремления: мы встали на путь Истины и обладаем силой, усмиряющей волшебников и покоряющей оборотней. Так что вам нечего бояться всякой нечисти.
