Вернувшись в коридор, Тревис продолжал свой путь в атмосфере полного безмолвия. Казалось, что умерли не только машины, но и разумные обитатели корабля. Вдруг раздался какой-то приглушенный шорох, похожий на скрип ботинка на лестнице. Тревис юркнул в одну из кают. Луч света прорезал тьму коридора. Кто-то включил электрический фонарик. Тревис вытащил нож и перевернул его рукояткой вверх, чтобы оглушить русского. Человек быстро шел по коридору, направляясь в машинное отделение. Совсем рядом Тревис услышал прерывистое дыхание. Пора!
Тревис сунул пистолет за пояс. Одной рукой он схватил русского за плечо, а другой ударил по голове. Однако удар оказался недостаточно силен, и Тревису пришлось применить рукоятку ножа еще раз. Человек упал на пол. Апач ощупал его и забрал фонарь и пистолет. Засунув пистолет русского за пояс, с инопланетным оружием в одной руке и фонариком в другой, Тревис продолжал свой путь по коридору. Те, кто находился наверху, вполне могли принять его за возвращающегося товарища. Апач нашел лестницу, ведущую на следующий уровень, и начал взбираться по ней, останавливаясь и прислушиваясь.
Вдруг лестница затряслась, а потом раздался грохот, похожий на взрыв. Может, это в бункере, о котором говорил Олень? Тревис уцепился за лестницу, чтобы подождать, пока прекратится вибрация, вызванная взрывом. Вверху раздались крики.
Тревис поспешно добрался до следующего уровня и нырнул в ответвление коридора. Не успел он это проделать, как свет еще одного фонарика осветил помещение. Вновь раздался крик, а затем — выстрел. Эхо гулко прокатилось по пустым коридорам. Взбираться вверх, прямо на поджидавшего русского, было бы полным безрассудством. Может, был еще один путь наверх? Тревис попятился подальше от лестницы. Осмотрев каюты, Тревис понял, что здесь располагаются жилые помещения, стало быть, рубку следует искать на следующем уровне. Внезапно апач вспомнил, что на каждом уровне есть запасной аварийный люк, который предназначался в основном для проведения аварийных работ. Если бы только найти его...
Рядом с лестницей мелькнул свет, и раздался еще один выстрел. Однако Тревис был уже достаточно далеко и мог зажечь свой фонарик. Наконец возглас облегчения сорвался с его губ. Он нашел то, что искал. Он был прав, предположив, что их собственный корабль очень похож на корабль русских. Тревис открыл люк и осветил его внутренность в поисках скоб, по которым можно подняться вверх. Наверху свет выхватил из темноты очертания другого люка, того, что вел на следующий уровень. Засунув инопланетное оружие за пояс и взяв в зубы фонарик, Тревис начал карабкаться вверх, стараясь не думать о глубине колодца под ним. Четыре... пять... десять скоб, и он уже мог дотянуться рукой до люка.
Он ощупал его, стараясь найти защелку. Однако ничего подобного на люке не было. Тогда Тревис сжал кулак, размахнулся и изо всех сил ударил по люку. Он едва не потерял равновесия и не свалился вниз, так как люк легко открылся от его удара.
Тревис оказался в полной темноте. Он включил фонарик лишь на мгновение и осветил приборы связи. Затем апач выхватил из-за пояса инопланетный пистолет и начал уничтожать глаза и уши корабля. Вдруг слева полыхнул огонь, и раздался звук выстрела. Боль обожгла плечо Тревиса.
Реакция индейца была инстинктивной — он махнул лучом, хотя его сознание противилось этому. Защищаться с помощью автомата, ножа, стрел — это одно, но с помощью этого! Тревис прижался к стене.
Мгновение назад перед ним стоял живой человек, со своими мыслями и чувствами. А теперь, благодаря автоматической реакции мышц Тревиса, он превратился в кучку пепла. Он убил его, сам того не желая. Оружие, что было сейчас в руках апача, и впрямь было орудием дьявола, которого стоило опасаться. Его нельзя давать в руки людям, неважно, чем они при этом руководствуются.
Тревис стоял, ловя ртом воздух. Он хотел отбросить пистолет в сторону и никогда больше к нему не прикасаться. Однако основная задача еще не была выполнена. Тревис заставил себя добраться до рубки. Ему предстояло превратить этот корабль в груду мертвого железа и освободиться от острого чувства вины и этого чудовищного оружия. Он мог отделаться от оружия, а вот от воспоминаний никуда не деться. Никому бы не пожелал когда-нибудь пережить подобное.
Грохот барабанов, разносящийся над степью, заставлял кровь бежать быстрее, глаза блестеть сильнее, а мускулы напрягаться, словно рука сжимала нож или натягивала тетиву лука. Высокие языки пламени лизали небо, и их красноватые блики отражались от клинков кривых монгольских сабель. В свете костра в сумасшедшем танце кружились монгольские воины. Чувство победы и свободы опьяняло их. Рядом с ними зияла рваными дырами сфера космического корабля. Рабское прошлое было позади.
— Что теперь? — Менлик подошел к Тревису, позвякивая при каждом шаге своими амулетами. Дикое выражение сошло с его лица. Казалось, он трансформировался в совсем другого человека. Теперь он задал вопрос, который мучил всех.
Тревис чувствовал усталость и опустошение. Контроля над сознанием больше не существует. Люди совершенно свободны. Так что же им теперь делать с этой свободой?
— Во-первых, — наконец апач нарушил молчание, — мы должны вернуть это.
Три инопланетных пистолета были зашиты в кожаные чехлы и спрятаны подальше от глаз. Хотя выбросить из головы воспоминания о них было непросто. Их видели лишь немногие. Это оружие нужно было вернуть, пока о его власти не узнали все.
— Интересно, будут ли наши потомки рассказывать о том, что призвали молнию с небес себе на помощь? — задумчиво проговорил Олень. — Но это верно. Мы должны вернуть оружие и сделать долину с ее башнями табу для всех!
— А вдруг прилетит другой корабль? Например, один из ваших? — спросил Менлик.
Тревис смотрел на огонь поверх головы шамана. Мучившая его мысль вернулась. Что, если и вправду сюда прибудет звездолет? С Эшем, Мердоком и другими на борту, с теми, кого он любил и уважал? Как же быть тогда с башнями и знаниями, заключенными в них? Будет ли он тогда уверен в правильности своих действий? Он потер рукой лоб и медленно произнес:
— Подумаем, как поступить, когда это произойдет... если это вообще когда-нибудь произойдет...
Но смогут ли они? Да и стоит ли? Он очень хотел надеяться, что этого никогда не случится, по крайней мере, на его веку. И вдруг он почувствовал весь ужас своего заточения здесь.
— Нравится нам это или нет, — (Говорил ли он это другим или пытался убедить себя?), — мы не можем сделать всеобщим достоянием то, что находится в этих башнях... мы не можем позволить, чтобы это нашли... и использовали. Разве что людьми, которые более мудры, чем мы.
