– Старик, я воин, а не малый ребёнок, чтобы плакать и кричать от боли. Делай своё дело и не бойся, я даже не пошевелюсь. Мне самому интересно посмотреть на то, как ты будешь врачевать мою сломанную ногу. Раз уж ты сказал, что прежним воином мне уже не быть, значит я стану твоим учеником. Может быть, как колдун, я смогу принести пользу своему племени, ведь теперь, похоже, мне не догнать валгатра.
Колдун, который был не так уж и стар, улыбнулся и сказал:
– Ну, что же, Уруг, хорошему колдуну отвага нужна ничуть не меньше, чем воину, а подчас даже и больше. Я тебя за язык не тянул и ты сам вызвался стать моим учеником, так что смотри, не отрекись от своих слов. В противном случае ты накличешь на себя большую беду. Такими словами нельзя разбрасываться.
После этого Ахорн что-то тихо прошептал и боль оставила моё избитое тело и изломанную ногу. Он очень хорошо сложил мои кости и умело наложил лубки. В ту ночь мне снова приснилась моя Лаара и я невольно застонал. Ахорн, сидевший рядом, наклонился ко мне и услышал, как я произношу её имя. Наутро он спросил меня:
– Уруг, ночью к тебе приходила Лаара?
Я молча кивнул головой и он быстро спросил:
– Что она тебе сказала? Она назвала тебе, отчего умерла?
Мне пришлось задуматься, ведь во сне мы с Лаарой целовались и катались по траве крепко обнявшись. Потом я вспомнил, что она сказала мне между поцелуями и ответил колдуну:
– Она сказала, что у вина был странный вкус.
– Я так и думал. – Мрачно откликнулся Ахорн и, тяжело вздохнув, добавил – Твоему отцу не стоило брать в жены женщину убежавшую из города людей. Как знать, может быть она решила скрыться в горах от каких-то преследователей. Кто знает, что у неё на уме и почему такая богатая беана подалась в наши горы к самым бедным оркам. Наверняка её выбор не был случайным.
Тогда я рассказал Ахорну о том, что прочитал по губам своего сводного брата и он, усмехнувшись, сказал мне:
– Пока ты находишься в моей пещере, он может только мечтать о встрече с тобой и не более того, а когда ты выйдешь отсюда, то настанет его очередь трястись от страха.
Слова Ахорна меня возмутили и я воскликнул:
– Старик, я одолею его даже со сломанной ногой! Хотя я и избит так, словно меня отходили дубинами, во мне достаточно сил, чтобы размозжить ему голову если не кулаком, то дубиной.
Ахорн рассмеялся и сказал:
– Верю, верю, мальчик мой, но пока что тебе лучше выздороветь и хорошенько набраться сил перед тем, как я отдам тебя во власть мудрых и всеведающих духов, порождённых Творцом Ардфеором. После этого я вручу тебе особое оружие, которым ты сможешь одолеть любого врага и научу, как им пользоваться.
Это меня заинтересовало. Ахорн считался самым могущественным колдуном Восточных пределов Эннонанда и, говорят, мог даже оборачиваться горным львом, но это, как я выяснил позднее, было совсем не так. Он просто мог призывать горных львов, так как умел повелевать ими, и один из них, примчавшись с гор, бросался в бой вместо него. Приподнявшись на лежанке, я спросил его тогда:
– Ты дашь мне львиную лапу?
Ахорн расхохотался и ответил мне:
– Мальчик мой, даже Творцу Ардфеору не ведомо, что вручат мне сотворённые им духи познания для тебя, но ты не расстраивайся, это наверняка будет очень мощное оружие, ведь ты отважный воин, а таким, как правило, достаются самые сильные амулеты. Уж ты поверь, ты не станешь повелителем лягушек, хотя и они могут оказать колдуну большую помощь, ведь могущество колдуна заключается не столько в силе тех животных, которыми ему дано повелевать, а в его уме, мудрости, воле и, чёрт побери, наконец просто в хитрости, хотя хитрых колдунов не очень-то любят. Как говорится, и на голову даже самого хитрого колдуна всегда найдётся тяжелая дубина. Самое ценное качество для колдуна, это мужество и отвага, мой мальчик. Запомни это. Ум великое дело, но без отваги даже очень умный и опытный колдун не осмелится привлечь на свою помощь силу природы.
Ахорн был не только умным и опытным колдуном, но ещё и отважным, смелым и решительным колдуном, он призвал в свою пещеру целый десяток горных львов и они отдали мне часть своей силы и мощи. Благодаря ему моя нога зажила всего за неделю, а я прибавил в росте и стал выше всех больше, чем на голову. Вскоре я стал ходить по его пещере и даже стал тренировать ослабшие за это время мышцы, но колдун сказал мне, что это лишнее и как только я окончательно выздоровею и стану колдуном, то уже через несколько дней сделаюсь ещё сильнее, чем прежде. Иногда я видел, что поблизости от пещеры крутится Харн с охотничьим луком в руках. Пещера Ахорна была на отшибе, почти в двух милях от главного городища Горных Волков, в котором насчитывалось почти пять тысяч воинов и подстрели он меня из лука стрелой какого-нибудь чужака, оставившего свой лук в наших горах не по своей воле, даже такой колдун, как старик Ахорн, не смог бы ничего проведать о том, кто стрелял в действительности. Харн был хорошим стрелком из лука и мог подстрелить меня с большого расстояния. Тем не менее я всё равно каждый день подходил к краю пещеры, но этот трус не решился выстрелить в меня в тот момент, когда я находился под её защитой. Вечерами Ахорн рассказывал мне о своём колдовском искусстве и объяснял, что дозволено делать колдуну, а что не дозволено. Позднее мне именно это помогло спасти свою душу от ада и я так и не стал слугой той силы, в плен к которой попал. Хотя она и сделала меня своим рабом, но всё же не до конца. Однажды ночью Ахорн разбудил меня и сказал, что мой час настал. Он велел мне переодеться в длинную белую рубаху, сесть в середине магической пентаграммы, которую он нарисовал на полу пещеры в самом дальнем углу и вложил в мои руки рог с напитком познания. Я выпил его не ощущая вкуса и очнулся только через три дня сжимая в руке большой коготь горного дракона. Так я стал колдуном, повелителем горных драконов и понял, что теперь могу найти себе куда более могучего скакуна, чем валгатр, только до этого мне нужно было вывести на чистую воду Харна и его мать, которые так безжалостно отравили мою Лаалу. Мой учитель съездил к тому месту, где я упал с валгатра и нашел моё седло. Ремни на нём были надрезаны острым ножом и понюхав место надреза, я запомнил запах металла. Я спрятал коготь дракона, с которым теперь не расставался, под рубаху и хромая пошел к пещерам, в которых мне уже не было суждено сидеть у огня вместе с другими воинами и петь с ними песни у очага. Зато теперь я мог входить в любые пещеры, даже в женские, ведь теперь я был колдуном, а не простым орком из племени Горных Волков. Вскоре я нашел тот нож, которым были перерезаны ремни. Это был нож моего отца. Отведя его в сторону, я всё ему рассказал и показал даже один из лопнувших ремней. Отец очень огорчился, но не поверил в то, что это сделал Харн, ведь тот всегда называл себя младшим братом и постоянно заискивал передо мной и моим отцом. К сожалению мой отец принимал это за любовь и потому считал его своим сыном и очень жалел его, сокрушаясь, что тому не было суждено родиться могучим орком. До того, как львы исцелили меня, мой отец был самым высоким в племени и хотя я ждал от него иной реакции, он очень испугался, когда увидел, что я за какой-то месяц так вырос. Когда я попытался сказать ему ещё что-то в доказательство вины Харна, он отшатнулся и воскликнул:
