— А как?
— С суши и с моря. Мало кто поплывет торговать к ним, рискуя напороться на наш флот и лишиться корабля.
— А Зинтрисса? И Хирра?
— Верно, верно! Мой флот будет занят охотой за контрабандистами, которых разведется сразу же как собак нерезаных, а флот Зинтриссы будет хозяйничать в моем море! Нет, не дождутся! Значит, только с суши.
— Ну да, это гробит их торговлю.
— Гробит, гробит… Что-то тут не так. Ага, у них в истории уже много раз было, что суша оказывалась отрезана. Но у них ремесленники сильные, да еще сохранились колонии. Будут торговать своими изделиями и колониальными товарами. Конечно, придется им попотеть и перестроиться, но "свобода требует жертв". А когда перестроятся, назад уже им самим не захочется.
— А еще какие варианты?
— Оставить их почти что в покое… Тогда их немедленно признает Зинтрисса, за ней потянутся Хирра и Трома. То есть восстановление имперского статуса им почти гарантировано. Так что просто выжидать тоже не стоит. Хотя с точки зрения торговли это решение даже получше: если привычные дела будут продолжаться, хоть и с помехами, перестраиваться на дальнюю морскую и на ремесла не очень захочется.
— Что-то, наверно, еще есть…
— Убить этого взбесившегося дурака Крангора… Конечно, шанс довольно большой, но практически такой же, что покушение провалится. Сейчас он осторожен, чувствует, что многие на него очень обижены. А если дело провалится, неприятностей не оберешься.
— А если удастся?
— И тогда не лучше получается. Изберут нового консула и продолжат гнуть свою линию. Так что убивать его нет смысла, а то я уже начал думать: может быть, стоит подкинуть Тору идею насчет убийства, чтобы в случае провала остаться в стороне. Вот теперь я оценил решение (только до сих пор не понимаю, чье: Клингора или Тора): убить его невесту! Но новой невесты он что-то не заводит пока…
— Ну, мой венценосный супруг, что же нам остается?
— Ни одного нормального решения не вижу! Ну и ситуация! Последняя кость в горле, но какая зазубренная!
— Ничего. Даст Судьба, как-нибудь справимся.
В эту ночь Толтисса увидела очередной сон, но, уже знавшая свою особенность видений вариантов реальности, защитилась, чтобы он никому не попал. Она на форуме в Линье, почему-то без свиты и короля. На форум врывается принц Крангор, быстрыми шагами подходит к ней, кланяется и вдруг выхватывает меч и сносит ей голову… Уходя в светлый тоннель, она сверху видит, как он поднял голову, поцеловал и произнес ошеломленному народу:
— Теперь наша свобода освящена жертвой и кровью. Теперь нам обратного пути нет!
Летним утром по дороге на Линью не спеша двигалась группа из трех конников: королева Толтисса и две ее женщины-охранницы. Они подошли к пограничному посту, который выставила "независимая" Линья. Правда, полностью декларировать независимость Сенат все еще отказывался, опасаясь оказаться в настоящей войне со Старквайей, тем более что имперский статус Линьи еще не был восстановлен. Поэтому на пограничном столбе по-прежнем красовалась приписка маленькими знаками "королевства Старквайи". Пограничный пост, который стоял не для того, чтобы мешать передвижению, а чтобы слегка контролировать нежданных гостей, вытаращил глаза и открыл рот (не думайте, что у него был один рот, но все трое настолько синхронно это проделали, что хотелось сказать именно так).
— Неужели это на самом деле королева?
— Вроде бы и на самом деле. Чего же ты не спросил?
— Язык к нёбу прирос! И у тебя ведь тоже!
— Слушай, Ар, скачи в город, сообщи, что едет королева.
И Ар поскакал в город. Королева и ее спутницы после поста несколько прибавили, лошади у них были прекрасные и не уставшие, и бедный патрульный с трудом поспевал за ними, не то, чтобы обогнать. Но перед воротами города королева подмигнула своим вольноотпущенницам-охранницам, и они пропустили несчастного перепуганного гражданина вольного города Линьи вперед минут на пять.
— Что случилось? — спросил начальник охраны ворот.
— Сюда скачет королева!
— Какая еще королева?
— Та самая!
— С войском?
— Одна.
— Вот это да! Надо известить Сенат и консула!
Возле ворот стремительно собиралась толпа зевак, посмотреть на знаменитую красавицу-королеву. Неспешно приближались всадницы.
— Вот это красота! Не зря король от нее с ума сошел!
— Да и служанки у нее первоклассные. Эх, такую бы к себе в постель…
— Такая бы тебя скрутила в три погибели и выбросила бы на улицу. Ты ей в подметки не годишься.
Подобными репликами перебрасывались зеваки, когда королева приостановила коня и гордо посмотрела на растерянного начальника караула.
— Кто идет?
— Ваша королева.
— Подожди, пока известят Сенат и консула.
— Вы что, женщины боитесь?
Народ зароптал. Начальник сжался и сказал:
— Проезжай, гражданка. Но оружие пусть твои служанки оставят.
— Вы что, граждане свободной Линьи? Боитесь дубинки охранницы и ее кинжала? Может, и мне мой женский кинжал оставить?
Народ расхохотался и возмутился еще больше. Начальник капитулировал.
— Ну ладно, проезжай.
И Толтисса направилась прямиком на форум. Со всех сторон стекался народ, многие сенаторы тоже сочли за благо быстрее отправиться на форум. Принц-консул метался, теряя драгоценные минуты и не зная, что делать. А королева спешилась перед форумом и в сопровождении двух охранниц прошла на ораторскую трибуну.
— Приветствую тебя, благородный народ древней и знаменитой Линьи!
— Да здравствует королева! — закричал народ.
— Приветствую вас, отцы-сенаторы!
Пораженные происходящим, ослепительной красотой и властностью этой женщины отцы-сенаторы не осмелились возразить, что королеве не было предоставлено право ораторства. Они поклонились и сказали:
— Мы слушаем тебя, великолепная и несравненная!
И тут на площадь грубо ворвался вместе со своей охраной принц-консул.
— Убить ее! — и тут он понял, что оговорился, сказав вслух то, что думал. — Схватить ее!
Народ взревел от возмущения, охрана даже не пыталась сопротивляться, и лишь Толтисса спасла принца от того, чтобы он был растерзан на куски.
— Я не хочу, чтобы мое появление было отмечено самосудом. Оставьте это ничтожество. Отцы-сенаторы, я хочу, чтобы вы и народ ясно сказали, может ли столь подлый, бесчестный и ничтожный человек быть вашим консулом?
И через полчаса единогласным голосованием Сената и народа принц был лишен поста консула и звания гражданина Линьи, которая сохраняла в дополнение к общеимперскому еще и свое гражданство, как одну из немногих оставшихся привилегий древнего вольного города (еще одной была чеканка собственной медной монеты).
