Микам сравнил символы у них на ладонях.
— Значит, ты тоже Воин. Все так странно совпало, Бека. Ты и половины всего не знаешь. — Микам снова закрыл глаза и судорожно втянул воздух.
Бека распахнула его тунику и приложила ухо к груди. Сердце Микама колотилось слишком быстро, а кожа была слишком холодной. Бека оглянулась в поисках помощи. К ней спешили Алек и Рилин, поддерживая кого-то третьего. Это был молодой еще, но совершенно изможденный человек со спутанными черными волосами и густой щетиной на щеках; его лицо было Беке смутно знакомо. Он тоже был ранен: кровь текла по лицу, сабельный удар рассек, хоть и неглубоко, его бок. Но зеленые глаза незнакомца, которого Алек и Рилин опустили на землю рядом с Микамом, смотрели остро и властно.
— Помоги ему. Теро. Должно же быть что-то, что ты можешь сделать, — умоляюще сказал Алек. — Мне нужно найти Серегила! Кто-нибудь видел его? Или Нисандера?
— Я здесь, милый мальчик, — раздался глубокий голос из темноты под нависшей скалой.
Мардус, пригнувшись, стоял напротив Серегила на неровном камне впадины; волны прилива кипели вокруг ног обоих противников. Они кружили в ледяной воде, подбираясь к Шлему, который лежал между ними, наполовину выступая на поверхность. Пробудившееся сияние синих камней— глаз заставляло воду вокруг Шлема слабо фосфоресцировать. Удар молнии, сопровождавший возрождение Шлема, сделал из ровной впадины широкую дыру с неровным дном; кое-где глубина ее превышала рост каждого из бойцов. Усеянная телами жертв, освещаемая лишь мертвенным светом короны вокруг солнца — затмение еще продолжалось, — выемка напоминала нечто, приснившееся в ужасном сне.
— Мне следовало убить твоего щенка, пока была возможность, — прорычал Мардус.
— Да, следовало бы, — ответил Серегил сквозь стиснутые зубы, примериваясь к противнику. Мардус был не таким уж умелым фехтовальщиком, но его защищали латы. — Да и с Нисандером ты оплошал, знаешь ли. Он жив, так что Четверка остается полной.
— И все равно вы проиграли, — злорадно усмехнулся Мардус, показывая зажатым в левой руке кинжалом на Шлем. — Я — Ватарна, избранник Сериамайуса. Неужели ты думаешь, что выстоишь против меня?
— Но ведь и я избранник, ты, сын безвестного отца и шлюхи. — Серегил одной рукой рванул ворот туники и показал Мардусу обращенный символ, пульсирующий на его груди. — И убью я тебя за то, что ты сделал с моими друзьями в «Петухе», за то, как ты мучил Алека, за всех тех несчастных ползунов и нищих, которых ты использовал, а потом предал, за тех невинных мучеников, что были принесены в жертву по твоему приказу. Ад и все его дьяволы, да я убью тебя просто ради удовольствия! Ну же, благородный пожиратель падали, иди сюда! Пора с этим кончать!
Он сделал выпад, и клинки противников столкнулись с такой силой, что руки их на мгновение онемели. Серегил обманным движением отвлек внимание Мардуса и попытался нанести удар ниже лат, однако поскользнулся. Острие его рапиры отскочило от металла, но задело левую руку Мардуса. Свежая кровь замутила воду, но оба противника были слишком заняты поединком, чтобы заметить, как вспыхнул тусклый свет камней Шлема.
Отчаянно нащупывая опору для ног на неровных камнях дна, Серегил скоро понял, что проигрывает. На ровной земле его быстрота позволила бы ему уравнять шансы, но здесь, в этой полузатопленной дыре, он мог лишь защищаться, отражая могучие удары более высокого Мардуса. Противнику удалось отбить рапиру в сторону и задеть левое плечо Серегила, но тот тут же отплатил ему ударом в правое предплечье.
Впервые за все время Серегилу пришла мысль о том, что предписанная ему пророчеством роль сыграна, что теперь он может и погибнуть. Почувствовав его колебание, Мардус кинулся в новую атаку и сумел слегка задеть бедро Серегила. Новая порция крови пролилась в воду; Шлем сиял все ярче, набирая силу и от этого, и от каждой новой смерти на берегу:
сражение там продолжалось.
Первым это заметил и понял значение сверкания Шлема Мардус. Удвоив усилия, он оттеснил Серегила к скалам берега. Оказавшись в почти безвыходном положении на скользких камнях, Серегил решился на отчаянный шаг: отпрыгнув от Мардуса, он бросился к Шлему. Но не сделал Серегил и двух шагов, как нога его застряла в незаметной трещине дна, и Серегил упал, больно ударившись коленом.
Мардус ударил его в спину, но был слишком далеко, чтобы тяжело ранить; когда же он замахнулся для смертельного удара, во впадину хлынула высокая волна, сбила его с ног и отшвырнула обоих противников, полуослепших от брызг и пены, на утесы.
И снова Мардус опомнился первым. Все еще сжимая в руке меч, он оглянулся, высматривая Серегила. Тот, безоружный и оглушенный, растянулся на камнях. Из раны на лбу текла кровь, заливая один закрытый глаз.
На лице Мардуса мелькнуло выражение мрачного триумфа. Он сделал шаг к противнику, преодолевая сопротивление воды. Из своего долгого опыта он хорошо знал, куда нанести удар, чтобы изувечить жертву и заставить ее умирать долго и мучительно.
Однако сверкание камней-глаз Шлема отвлекло Мардуса. Волна отхлынула, и он обнаружил сияющий сквозь мелкую воду Шлем у своих ног.
— Похоже, я в конце концов все же буду иметь удовольствие принести тебя в жертву Прекрасному, — торжествующе воскликнул Мардус. — Раненый или нет, ты все равно для него желанный дар.
Схватив Шлем за один из изогнутых рогов, Мардус поднял его над головой.
— Адрат Ватарна, фромут…
Серегил дождался своего момента. Открыв глаза, он сунул руку в скрытый водой сапог, вытащил кинжал и метнул его.
Мардус замер, все еще держа над головой Шлем и удивленно глядя на клинок, вонзившийся ему между ребер как раз там, где кончалась кираса.
— Тебе следовало убить меня, пока была возможность, — прорычал Серегил. Оставляя за собой кровавый след, он подошел к противнику. — До сих пор ты играл свою игру блестяще, но всегда следует сначала прикончить врага, а потом уже хватать добычу. Гордыня, благородный господин, это ведь смертный грех. К тому же он делает твои поступки предсказуемыми.
Губы Мардуса растянулись в пародии на улыбку.
— Фокусы. Вечные твои фокусы, — прошептал он. Сжимая в одной руке Шлем, в другой меч, он с трудом повернулся и шагнул к краю бассейна.
Серегил двинулся следом и загородил ему дорогу. Мардус умирал, но взглянул на врага с прежним холодным презрением.
— Пожиратель Смерти… — начал он невнятно; изо рта его на подбородок вытекла струйка крови.
— …Пожрет сегодня твое сердце, а не мое, — докончил за него Серегил, глядя в темные глаза Мардуса.
Он схватился за рукоять кинжала и поворачивал его в ране, рассекая мышцы и сухожилия, пока длинное лезвие не уперлось в кость. Горячий яркий фонтан крови брызнул ему на руку.
