Танский монах повернул обратно и пошел пешком с намерением возвратить Коу Хуну его богатства. На этот раз он уподобился ночному мотыльку, который летит на огонек, не зная, что его ждет гибель.
Вот как говорится об этом в стихах:
Чтоб за добро добром платили,
Бывает в жизни не всегда:
Обычно за добро и милость
Нас ждут обида и вражда.
И тот, кто тонущим на помощь
Бросается в пучину вод,
Скорее сам в воде погибнет,
Чем благодарность обретет.
Да, лучше трижды поразмысли,
Пока решенья не найдешь, –
Тогда тебя минует горе
И незаслуженная ложь.
И вот, когда Танский монах и его ученики, забрав все золото, серебро, наряды и украшения, пустились в обратный путь, они вдруг увидели толпу людей, вооруженных копьями и мечами.
– Братцы, взгляните, сколько людей с оружием приближается к нам! – воскликнул Танский монах в сильном испуге. – Что нам грозит?…
– Беда! Беда пришла! – вскричал Чжу Ба-цзе. – Разбойники, которых мы только что отпустили, наверное, пошли за подмогой и вот теперь вооружились и вновь пришли сюда, чтобы сразиться с нами.
– Брат! – возразил Ша-сэн. – Это не разбойники. Погляди как следует, – попросил он Сунь У-куна.
Сунь У-кун, наклонившись к Ша-сэну, прошептал:
– Злосчастная звезда не покидает нашего учителя! Это стражники, посланные на поимку разбойников.
Не успел он договорить, как стражники рассыпались в разные стороны, намереваясь окружить учителя и его учеников.
– Вот так монахи! Хороши, нечего сказать! Мало того, что ограбили дочиста, так еще продолжаете шататься здесь! – кричали воины.
Первым схватили и скрутили веревками Танского монаха. Затем связали Сунь У-куна, Чжу Ба-цзе и Ша-сэна. После этого продели ваги через веревки и понесли каждую вагу вдвоем. Погоняя коня перед собой, стражники забрали также коромысла с поклажей и направились в окружной город. Эти печальные события описаны в стихах:
Благочинного монаха
Охватили страх и дрожь,
Тщетно он в слезах пытался
Опровергнуть злую ложь.
Чжу Ба-цзе уныло хныкал
И невнятно бормотал –
На друзей своих сердился,
На судьбу свою роптал.
И Ша-сэн не меньше прочих
Был растерян, удручен,
Лишь пройдохе Сунь У-куну
Все казалось нипочем.
Он хихикал втихомолку:
Волшебство свое и прыть
Хитрецу хотелось, видно,
Поскорее проявить!
Пленники очень скоро были доставлены в город. Стражники направились прямо к правителю округа и доложили:
– Повелитель! Наши сыщики и стражники поймали разбойников и доставили сюда.
Правитель сразу же направился в зал суда, воссел на свое место, наградил за труды сыщиков и стражников, затем осмотрел награбленное имущество и призвал членов семьи Коу Хуна, чтобы возвратить его им. После этого он велел ввести в зал Танского монаха и его учеников.
– Как же так? – спросил он. – Рассказываете всем, что вы монахи, идете из далеких восточных земель в райскую обитель Будды, чтобы поклониться ему, а на деле, оказывается, вы простые грабители!
– О владыка! Дозволь мне сказать! – взмолился Танский монах. – Я бедный монах, а не грабитель! И это сущая правда. Разве осмелюсь я лгать? У меня есть подорожное свидетельство, в котором описано, кто я такой и куда направляюсь. Прожив в доме чиновника Коу Хуна полмесяца, я проникся к нему чувством глубокой признательности за гостеприимство, которое он оказал нам. По дороге мы встретили разбойников, ограбивших Коу Хуна, отняли у них награбленное и направились было обратно к Коу Хуну, чтобы вернуть ему похищенное и этим отблагодарить его за оказанную нам милость. Мы никак не предполагали, что твои стражники примут нас за разбойников и схватят нас, так как мы действительно не грабители. Умоляю тебя, владыка, вникнуть в это дело и разобрать его во всех подробностях!
– Негодяй! – воскликнул правитель округа. – Теперь, когда тебя схватили наши стражники, ты стал изворачиваться и говорить о воздаянии за милости. Почему же, встретив разбойников, ты не изловил их, не доставил сюда и не доложил обо всем властям? Как могли вы вчетвером справиться с ними? Вот, смотри, сын Коу Хуна по имени Коу Лян, подал жалобу, в которой прямо указывает на тебя, а ты еще смеешь отпираться?
От этих слов Танский наставник почувствовал себя так, словно плыл на горящем судне в открытом море. Душа у него едва не рассталась с телом.
– Сунь У-кун! – с отчаянием воскликнул он. – Что же ты не оправдываешься?
– Чего же оправдываться? Ведь есть вещественные улики, – сказал Сунь У-кун.
– Совершенно верно! – перебил его правитель округа. – Улики налицо, как же ты смеешь отпираться?
После этого он подозвал своих подручных:
– Принесите обручи для сжимания головы, наденьте их на голову этому плешивому разбойнику, а уж потом будем бить его!
Сунь У-кун пришел в замешательство и подумал: «Видимо, моему наставнику положено перенести и это испытание, но как облегчить его страдания?». Увидев, что служители привязали к обручу веревки и скоро начнут пытку, он воскликнул.
– О владыка! Не надо пока стягивать обручем голову этому монаху! Вчера ночью при ограблении Коу Хуна с факелом в руках был я, с кинжалом в руке тоже был я, я же грабил имущество, и я же убийца! Это я – главарь и бить надо только меня одного, остальные все ни при чем.
Правитель округа выслушал его и дал новое распоряжение.
– Сперва наденьте обруч на этого! – велел он.
Служители сразу же приступили к делу: они надели обруч на голову Сунь У-куну и стали туго стягивать его веревками. Веревки с резким звуком лопнули. Тогда они опять привязали веревки к концам обруча и снова стали стягивать его, но веревки опять лопнули. Так происходило три или четыре раза. Между тем на лбу Сунь У-куна не осталось даже следа. Служители заменили веревки более толстыми и только было приготовились повторить пытку, как явился какой-то человек, который доложил:
– Повелитель! Из столицы прибыл младший опекун наследника престола Чэнь. Просим тебя выехать к нему для встречи!
Правитель округа тотчас поднялся и отдал приказ:
– Бросьте разбойников в темницу и глаз с них не спускайте. После встречи высокого гостя я продолжу дознание.
Служители повели Танского монаха и его учеников в тюрьму и втолкнули их в ворота.
Чжу Ба-цзе и Ша-сэн втащили туда же коромысло со своей поклажей.
