Ознакомительная версия.
– «Морская раковина», – объявила невеста Робера Эпинэ, растопырив руки и поворачиваясь, – шестнадцать шпилек!
– Очень хорошо, – одобрила капитанша. – Селина, у тебя выходит все лучше и лучше. Айрис, будь любезна помнить, что спорить в День Излома – дурная примета, особенно когда за столом чужие.
– Я постараюсь, – пообещала Айрис. В честных серых глазах застыло твердое намерение не нападать первой. – Я понимаю, мы не можем ссориться при гостях. Сэль, надень жемчуг!
– В самом деле, – Луиза оглядела серо-голубое платьице дочери, – ожерелье тебе не помешает.
– Сегодня праздник, – сверкнула глазами Айри. – И нечего корчить из себя пыльных бабочек!
– Но я не могу, – залепетала Селина, – не могу... Герард на войне, все так плохо...
– Сударыни, – решительно вмешалась Луиза, – позволю себе напомнить, что все очень хорошо. Дело Раканов уже победило, нареченный Айрис – ближайший друг Его Величества, а мы – доверенные дамы Ее Величества.
– Да помню я, – фыркнула герцогиня Окделл. – Мы с Робером любим друг друга, но почему Селина должна ходить, как нищенка?
Еще весной дочке Эгмонта голубенькое платьице Селины показалось бы верхом роскоши, но к роскоши привыкаешь быстро. Если уж старая баба замоталась в дорогущие тряпки, чего говорить о девчонках.
– Я не стану носить драгоценности, – уставилась в пол Селина, – пока Монсеньор в Багерлее.
– Станешь, – отрезала Луиза мерзким маменькиным голоском. – Именно сейчас и станешь.
– Пойдем, – Айри ухватила Селину за рукав, – я тебе помогу, ну, пойдем же!
Кажется, началось. Сейчас дочка узнает страшную тайну о помолвке и поездке. Что до самой капитанши, то она не сомневалась, что невеста собралась за помощью к Савиньяку и сбежит при первом удобном случае. Скорее всего, в мужском платье и при помощи влюбленного кузена. К счастью, Реджинальд уехал по отцовским делам, но после его возвращения придется бдить в четыре глаза, а заодно искать собственного гонца. Лучше всего подошел бы Рауль Левфож, но Луиза не была уверена, что южанин уже готов послать к кошкам сюзерена ради глаз Селины. Встречай они Излом в приличном доме, а не в этакой мертвецкой, Левфож мог бы дозреть уже сегодня, но Надор не способствует любви, хотя Эйвон, похоже, влюбился...
– Мы готовы, – Айрис держала сияющую Селину за руку, на шейке дочери красовались отборные жемчуга, в ушках сверкали бриллиантовые капельки. – А она пусть что хочет, то и делает.
«Она»... Дожила Мирабелла, если родная дочь ее ни по крови, ни по имени не зовет, словно какую-то нечисть.
– Что ж, – Луиза поправила вдовий браслет, – прячьте когти, дети мои, нам пора.
3
На щеке Дейдри краснело нечто весьма напоминавшее след от пощечины, Эдит дышала медленно и тяжело, а вдова великого Эгмонта напоминала подмороженную лужу. Сверху приличный ледок, но лучше не наступать.
Явление непокорной дочери и ее дам герцогиня тем не менее пережила, почти не поморщившись, а ведь они заявились позже хозяйки. Это вышло случайно, но Мирабелла в случайность не поверит, ей нравится быть оскорбленной.
– Дочь моя, – проскрипела благородная дама, – займите свое место.
Айрис, сияя рубинами, молча опустилась между маменькой и Дейдри, Луиза оказалась рядом с Эйвоном, а Селине досталось место среди благочестивых жен и дочерей, ради праздничка допущенных в святая святых. Закутанные в серое и черное дамы казались сборищем воробьев и галок, явившихся засвидетельствовать свое почтение вороне. Селина среди них воссияла утренней звездой, что не укрылось ни от Рауля Левфожа, ни от Луизы. Нет, пожалуй, в надорских обычаях есть свои преимущества.
– Вознесем молитву во славу Создателя нашего, – изрекла герцогиня Окделл, – служителей Его и всех убиенных во имя Чести и Долга.
А где, спрашивается, Его Величество Альдо Ракан и его верные сторонники? Не донести ли в столицу, что Мирабелла Окделлская не желает молиться за истинного государя и продолжает носить траур, когда вся Талигойя счастлива избавлению от тирании?
– Мэдосэ, те урсти пентони, – отец Маттео понес гальтарскую тарабарщину. Мирабелла истово шевелила бескровными губами, но кротости и всепрощения на застывшем лице было не больше, чем у вяленой щуки.
Луиза эсператистские заклинания знала плохо и учить на старости лет не собиралась, зато надорский уют подвигнул капитаншу на Денизины заговоры. Госпожа Арамона прикрыла глаза и про себя призвала на помощь Молнии, Волны, Скалы и Ветер. Несчастному возчику, которому «Занимательная логика» Герарда предлагала перевезти через реку зерно, цыплят, кошку и собаку, было проще, ему не приходилось иметь дело с Мирабеллой и ее дочерью.
Первая встреча закончилась безобразно, но младшая герцогиня Окделл предпочла остаться в Надоре, а старшая сделала вид, что так и надо. Айрис после приступа обедала в своих комнатах, матушка раз в день справлялась о самочувствии дочери, никто никого не ел, но в Излом по углам не отсидишься, одна надежда на этикет и слетевшихся дур. Кстати, куда они своих мужчин-то дели? Уморили?
Госпожа Арамона покосилась на Эйвона и нарвалась на обожающий взгляд. Графиня Ларак при живом муже и сыне по примеру родственницы замоталась в серое, зато граф явился во вполне приличном темно-зеленом камзоле, не успевшем свести знакомство с местной молью. Надо же, они оба в зеленом, и ведь не сговаривались!
– Орстон, – тявкнул клирик и поднял лапки.
– Мэээээ-ра-тон, – проблеяла паства. Собравшееся за столом общество надежд на благополучный исход обеда внушало все меньше.
Унылый слуга обошел хозяев и гостей, наполняя унылые кубки унылой жидкостью, которую в Надоре называли белым вином. Праздничный стол отличался от непраздничного разве что посудой. Из сундуков извлекли старинное тяжелое серебро, которое так и не удосужились почистить. В Надоре бытовало мнение, что мел истончает драгоценный металл, и блюда, супницы и кубки покрывала вековая патина, превращая их в нечто нищенски неопрятное. К гнутым черно-радужным реликвиям как нельзя лучше подходили трещины на потолке, пузырящиеся от сквозняков шпалеры и драпировки, не говоря уж об исходящей злостью хозяйке.
– Граф Ларак, – Мирабелла повернула голову к Эйвону, – вы – ближайший родственник Эгмонта Окделла и в глазах Создателя опекун его сирот. Прошу вас поднять первую праздничную чашу в его память.
Бедняга Эйвон кашлянул и предстал пред нахохлившимся курятником.
– Сегодня особенный день, – взгляд Ларака достиг госпожи Арамоны, – особенный. Я счастлив, что все мы собрались здесь, под этой славной кровлей. Я очень хочу, чтобы новый Круг стал добрым. Пусть он принесет мир и любовь. Мы пережили тяжелые времена, но они в прошлом. Ночь больше не будет расти, а зима рано или поздно кончится. Придет весна, зазеленеют листья, распустятся цветы. Я верю, что так и будет!
Ознакомительная версия.
