Милав лихорадочно искал выход, сокрушая противника тысячами. Но это только отсрочивало момент их гибели; даже мертвые «таракано-пауки» продолжали служить воле черного мага — они оставались на поле боя, и гора вокруг людей продолжала расти.
Тяжелее всего приходилось ухоноиду — каждое движение доставляло Ухоне мучительную боль. Он попробовал стать невидимым, но слишком много внутренней энергии уходило на локализацию боли, и метаморфоза закончилась неудачей. И хотя Ухоня продолжал яростно сопротивляться, было понятно продержится он недолго.
Кальконис тоже действовал на пределе — рана плеча была серьезной, и все, что мог делать сэр Лионель, — это топтать ногами и давить телом все увеличивающиеся полчища врагов.
Таби Мром в паре со вторым гхотом яростно орудовали мечами. Милав поймал страдальческий взгляд и понял, что и начальник дворцовой стражи устал. Нужно было срочно искать другой выход из положения. И Милав нашел его, вспомнив о том, что Аваддон просто трепещет от ужаса при наведении на него воспоминания о пропасти-преисподней. Если сам черный маг не способен противостоять мысленным образам, созданным воображением Милава, то что говорить о каких-то мелких тварях, всецело зависящих от воли Аваддона?
Милав торопливо приступил к осуществлению задуманного. Он перестал бороться с «таракано-пауками», убрал Поющего, успев поймать недоуменный взгляд Таби Мрома. Затем, сосредоточившись, стал мысленно представлять себе, что из-за его спины прямо на копошащуюся массу движется стена раскаленного пламени. Он вообразил огненное море — оно занимает весь объем прохода, и нет ни единого крошечного участка потолка, стен, пола, где бы адский огонь не изжарил все живое и неживое. «Таракано-пауки» вдруг заметались и волной отхлынули от людей, но было поздно: огненный смерч уже обрушился на них, и те, что не сгорели в первый миг, бросились обратно в темную глубину подземелья. Еще целую минуту Милав не разрушал мысленный смерч, потом резко выдохнул, открыл глаза и огляделся Вокруг было тихо. Ухоня лежал на холодном полу и прерывисто дышал. Кальконис привалился спиной к камню и неуверенно пытался затоптать немногих оставшихся «таракано-пауков», копошащихся у него под ногами. Таби Мром ошалело озирался вокруг. Гхот в шлеме в одной руке продолжал держать факел, а в другой — поломанный меч.
Милав вспомнил об умирающем и нетвердой походкой подошел к нему. Молодому гхоту уже ничего не было нужно — глаза его по-прежнему с немым укором смотрели на мир, но в них теперь не было ни боли, ни муки — только спокойствие перед бесконечно долгой дорогой.
Милав опустился на колени и закрыл гхоту глаза. Потом усталым жестом провел ладонью по лицу и с горечью подумал:
«Да какие мы с гхотами враги! Отчего такая жестокость одного народа к другому? Этот мальчик и знать не знал, где находится страна Рос, но его учили, что росомоны — его злейшие ненавистники. Зачем? Чтобы какому-то безумному магу самоутвердиться в собственном величии?! Нет, ты дорого заплатишь, Аваддон, за гибель этих людей!»
Они задержались недолго — ровно столько, чтобы сложить погибших у стены, немного отдохнуть и поправить сбившиеся повязки. Затем пошли в том направлении, куда отхлынули полчища «таракано-пауков» Ухоня сам идти уже не мог — Милав взвалил его себе на плечи и двинулся вперед, чувствуя, как колотится сердце напарника.
— Ухоня, ты того… не торопись покидать нас. Слышишь?
— Да слышу, слышу! — простонал ухоноид. — Не волнуйся, напарник, такой радости я тебе не подарю!
— Вот и славно…
Через некоторое время они наткнулись на многочисленные обгорелые останки. В свете факела можно было рассмотреть толстые волосатые тела с раздвоенными копытами и растроенными хвостами, имеющими костные наросты на конце каждого из них в виде длинного острого шипа.
— Что еще за чудища? — удивился Ухоня, неплохо устроившийся на шее Милава.
— Остатки еще одной засады, — ответил Милав. — Выходит, я удачно запустил огненный поток по лабиринту. Глядишь, так и до Аваддона доберемся!
Черный маг словно услышал его слова.
Все случилось так стремительно, что даже Милав с его невероятной реакцией ничего не смог сделать.
Сначала они услышали отдаленный шум впереди.
— Готовьтесь, — сказал Милав. — Нас ждет еще один сюрприз.
Потом раздался шум позади.
«Ловушка!» — успел подумать Милав, и вслед за этим на них обрушился каменный свод. Милав, находившийся немного впереди, успел сбросить ухоноида с плеч и швырнуть его туда, где камни еще не завалили проход. Ухоня ойкнул и полетел в темноту. Милав кинулся следом, чувствуя, как отдельные обломки колотят его спину. Что происходит сзади, он не знал.
Грохот падающих камней продолжался недолго. Милав почувствовал, что кто-то тянет его за руку.
— Ухоня? — спросил он у тьмы.
— Конечно, напарник! Кто же еще полезет за тобой в такую дыру!
Ухоня помог Милаву выбраться из-под обломков и оттащил на ровное место.
— Постой! — встрепенулся Милав — А как же твой бок?!!
— А никак… Пропал бок!
Милав потрогал рукой тело ухоноида и с удивлением обнаружил пустоту!
— Ты… весь такой?
— Почти весь. Хвост еще имеет плотность, но и он скоро присоединится к телу… Так что покидаю я тебя, напарник…
— Ты это брось! Вот разыщем Аваддона — будет тебе и знание прошлой жизни, и новенькое тело!
— Ладно, поглядим… А сейчас пора идти.
— А как же Кальконис и остальные?
— Если мы станем раскапывать завал, то упустим Аваддона. Выбирай.
Милав напряг слух, прислушиваясь к тому, что творилось по ту сторону каменного завала. Но сколько он ни старался — не донеслось оттуда ни единого звука.
«Ничего, сэр Лионель, — подумал он, — однажды мы вас уже вытаскивали из подземелья, вытащим и на этот раз!»
Они шли в абсолютной темноте, ориентируясь по запаху и едва уловимому течению воздуха. Скоро вокруг посветлело. А затем они увидели впереди огромных косматых монстров, перегородивших дорогу. Ухоня к этому времени стал совершенно прозрачным и вызвался посмотреть на монстров вблизи. Милав отпустил ухоноида и сам стал неторопливо приближаться. Монстры были совсем близко от кузнеца, но не делали попыток напасть на него. Милав так и миновал их, уверенный, что стражи не нападают, потому что получили приказ.
— Ухоня, — тихо позвал Милав.
— Я здесь.
— Эти истуканы каменные?
— Они такие же каменные, как ты. Да от них до сих пор несет немытым телом и протухшим чесноком!
— Ясно, значит, Аваддон знает, что я иду. Тогда договоримся так: ни при каких обстоятельствах ты не должен показываться перед ним. Пусть думает, что я один. Самое главное — не оконфузься, как при первой встрече с Латтерном О-Тогом!
