немного, и тоже добродеей станешь, — говорил Мазайка, когда ему удавалось перекинуться словом с подругой.
Он сидел на мостках с прочей ребятней, занятой ловлей рыбы. В отличие от неприкосновенных птиц, рыба считалась даром водяниц — не забывать только благодарить их.
— Не стану, — отвечала Кирья, оглянувшись, нет ли где Локши, и усаживаясь рядом с ним. — Я к ней в ученицы не просилась. Она меня украла.
— Нас, — уточнил Мазайка. — И тебя-то хоть понятно зачем. А меня что здесь держат?
На Мазайку в самом деле будто никто и внимания не обращал. Хочешь, бездельничай, хочешь, рыбу лови — только с острова ни ногой. Казалось бы, что мешает сбежать? Берег-то вот он, и лодки никто не сторожит!
Но все было не так просто. Мазайка задумчиво тронул новую, только что вылепленную свистульку и вновь задумался над тем, что не давало ему покоя уже несколько дней подряд…
— Ты не спрашивала Локшу, как она отогнала Дядек? — спросил он.
Кирья покачала головой:
— Что ты, она разве скажет!
— Она дунула в какую-то тростинку…
— Это перо, — сказала Кирья. — Обрезок лебяжьего или гусиного пера. Он всегда при ней, висит на шее. Мы как-то плавали с ней там, за ивами. Вдруг по воде пошли большие круги — такие, что лодка закачалась. Локша тут же вытащила перо и подула. Никакого свиста я не слышала, но круги исчезли…
— Вот! — воскликнул Мазайка и быстро оглянулся — не подслушивают ли добродеины дети. Но те были заняты ловлей и болтовней.
— Это колдовской манок, — прошептал он. — Ах, как бы мне его раздобыть! С тех пор как я сломал костяную дудку, волки не приходят, и я не слышу их. И от деда ни слуху ни духу. От вержан так никто и не приплывал?
— Нет, — вздохнула Кирья.
— А ведь у тебя там брат, — напомнил волчий пастушок. — А у меня — дед. Почему он не приходит за мной? Может, с ним случилось что-то плохое?
— Не тревожься понапрасну, Мазайка, — с сочувствием глядя на него, сказала Кирья. — Тут другие боги. Лесным духам сюда путь закрыт. А что может Вергиз без их помощи — обругать Локшу да треснуть ее веслом? Он уже старый…
— Тсс! — Мазайка схватил подругу за руку, призывая к тишине.
Мимо мостков проходили, смеясь, две молодые добродеи. Одну Кирья уже знала — разговорчивая охтянка по имени Айне. Другая, румяная и курносая, вовсе непонятно какого племени. Будь она обычной девицей, по вышивке на ее платье легко было бы сказать не только из какого она рода, но даже из какой семьи. Но, уходя в кереметь, девы навсегда порывали с домом. Все они считались дочерьми Матери Видяны.
— …Помолитесь, говорит, о дожде, чтобы наконец перестал! У них, понимаешь, выжиги заливает, льны на корню гниют…
— Так ведь о дожде — это в Дом Ветра!
— Я им и говорю — что ж вы к Варме-то не пошли? А они — дескать, обрушился на Дом Ветра божий гнев! Все как есть развалило. Жрец тамошний Ашег получил небесным камнем по голове, почти ослеп…
— А ты что?
— А я им сказала — Видяну о дожде не просят! И не повезла его в кереметь.
— А Высокая что сказала?
— Все правильно, говорит, сделала… Эй, Кирья! Тебя Мать Локша ищет. Пора травы собирать!
Кирья со вздохом поднялась на ноги.
— Не понимаю я, чего она от меня хочет, — сердито сказала она. — Я же ничего не смыслю в травах. А она все спрашивает — эту брать? Ту брать?
— Может, не травы она ищет? — пробормотал, будто про себя, Мазайка.
— А что?
Мазайка повернул белобрысую голову, убедился, что молодые добродеи отошли подальше, и тихо сказал, потянув за висящий у него на шее кожаный ремешок:
— Погляди-ка…
— Ух ты! Новую сойку сделал?
— Это не сойка…
И в самом деле, свистулька в его руках имела с сойкой мало общего. Кирья пригляделась и хмыкнула:
— Щука, что ли? Поющая рыба? А лапы у нее зачем?
— Так… Хочешь опробовать?
— Давай.
Кирья поднесла глиняную рыбу к губам и легонько дунула. Щука отозвалась высокой, несколько гнусавой трелью. Дети, удившие рыбу, дружно оглянулись и наперебой принялись клянчить поглядеть свистульку. Мазайка же не отрываясь смотрел на воду.
— Что там? — тоже наклонилась над мостками Кирья.
Друг тут же схватил ее за руку и оттащил от края.
— Ничего, — буркнул он, отворачиваясь. — Оно и к лучшему…
— Да чего же ты ждал? — воскликнула Кирья, рассерженная этой таинственностью.
— А вот послушай, — ответил Мазайка, спрыгивая с мостков на песок и отходя вместе с подругой к деревьям. — Давеча я на закате ловил с лодки окуней. И тут ветер такой хороший к бережку подул, что я решил — не буду ему мешать…
— Сбежать хотел?! А меня почему не позвал?
Мазайка бросил на нее мрачный взгляд:
— Мне в первый же день Локша сказала: «Попытаешься сбежать — до берега не доплывешь».
— Вот как? И что же, ветер сменился?
— Нет. Не успел я отплыть и на три весла от берега, как вода забурлила и пошла большими кругами… И мне почудилось, что под лодкой проплыло что-то большое, темное…
Кирья содрогнулась. Она вспомнила, как страшно ей вдруг стало, когда она собирала с Локшей семена и корни кувшинок и тут в борт ни с того ни с сего плеснула волна. А ведь это кереметь, где Локша старшая среди жриц! Каково было Мазайке — в сумраке, одному…
— Старики рассказывают басни об огромной щуке, на которой сама Видяна ездит верхом, как мы на лосе, — глухим голосом продолжал Мазайка. — Такой лодку опрокинуть — только раз хвостом ударить. А ты видела щучьи челюсти? У нее все зубы внутрь загнуты — чтобы жертва вырваться не могла…
— Хватит! — оборвала его Кирья, пытаясь отогнать пугающее видение. — Видел же — я подула, и никакая щука не явилась!
— А может, она только на закате…
Их разговор прервали отдаленные крики. Малышня повскакала с мостков и понеслась за жрицами. Айне с подругой уже спешили к ближайшей лодке. На опушке под ивами показалась Высокая Локша и встала там, скрестив на груди руки, — высокая и прямая, сама чем-то похожая на щуку. При виде ее застывшего лица и хмурого взгляда Кирья сразу ощутила непонятную тревогу. Посмотрела туда, куда были устремлены водянистые глаза добродеи, — и сразу все поняла.
— С полуденного берега в кереметь просители прибыли, — прищурившись, говорил Мазайка, который пока ничего особенного не заметил. — Один, два… Там, кажется, беременная баба.
— Дедовы слюдяные чешуйки при тебе?
— Да, а что?
— Погляди-ка
