- Мне известно об этом, боярин, но тем опаснее там грубая сила.
Не везло сегодня Изяславу ни на союзников, ни на советчиков. С Анкифием он, однако, лаяться не стал, расстались хоть и без сердечности, но по-хорошему.
Изяслав пошёл в Плешь с великой злобой в сердце, хотя виду не подавал, а с Мечиславом и вовсе был ласков и приветлив. Блудова сына на воеводство предложил не Изяслав, а дорогой тестюшка Басалай, которого вынесло пред княжьи очи в самое неподходящее время. А Владимир на предложение глупого боярина сразу же закивал головой, да ещё и вывернул всё так, словно свершилось назначение Мечислава по желанию Изяслава. А Изяславу и деваться некуда. Срамил он потом Басалая, а тот только пучил глаза да пожимал плечами:
- Мне Анкифий сказал, что всё уже сговорено между вами.
Хитрый грек. Обвёл-таки вокруг пальца не только Басалая, но и самого Изяслава. Дался им этот Мечислав. Не велика, конечно, птица плешанский воевода, но здесь другое обидно - сам Изяслав остался в круглых дураках и вынужден теперь прилагать силы для чужой пользы. Княжьи ближники над ним уже посмеиваются, Как была для него Плешь проклятым местом, так и осталась.
Пока шли Днепром Изяслав не находил себе места, метался по ладье - с носа на норму с кормы на нос. Благо ладью Великий князь выделил большую, на сто гребцов. И гребцы на ладье подобрались отменные - вёсла так и резали днепровскую воду. У Мечислава и ладья мала, и дружина втрое слабее, с Изяславовыми им тягаться трудно. Кроме мечников шли в Плешь и чернецы-монахи числом десять. Этим предстоял в полоцких землях нелёгкий труд - обращение в истинную веру обросших мхом лесовиков. Изяслав был почему-то уверен, что чернецы долго не продержатся в тех краях, а если Мечислав вздумает их защищать да помогать им в трудах праведных, то и ему не поздоровится.
От этих мыслей настроение Изяслава заметно улучшилось. И уже под настроение ему ещё кое что пришло на ум - а не помочь ли чернецам самому Изяславу? И не за тем ли послали его в земли кривицкие? Не в том ли хитрость князя и его советчиков, чтобы Изяслав зорил, а Мечислав отвечал как плешанский воевода перед народом и Перуновыми ближниками? Ах, Анкифий, ах хитрован!
Да и Владимир тоже хорош. Оба знали, что у Изяслава горит сердце и на плешан, и на идолов. Знали, что даст он разгуляться своему сердцу. Но позаботились о прикрытии. Коли начнут Белые Волки чинить спрос за порушенных идолов, так в первую голову с воеводы Мечислава.
Идолы Перуна и Макоши, водружённые на самом высоком из плешанских холмов, видны были издалека. Чернецы, глядя на них, осеняли себя крестным знаменем, Изяслав с Басалаем последовали их примеру. А Изяслава при этом ещё и злоба в сердце кольнула. Хоть и много лет уже прошло со дня его ухода из Плеши, но ничего не забылось, а так и гнило в душе, отравляя жизнь. И в эту минуту пришло к нему понимание, что, лишь сокрушив этих идолов, он сможет избавиться от гнили. А вместе с пониманием пришла уверенность в будущем и настоящем. Поэтому на плешанскую землю ступил Изяслав смело, с готовностью вершить суд и расправу над противниками христовой веры.
Плешанские сторожа противиться княжьей воле не собирались и распахнули ворота перед воеводой Мечиславом без угроз и лая. Плешь скорее обрадовалась молодому воеводе, чем огорчилась. На чернецов, сопровождавших Мечислава, плешане, правда, косились недружелюбно, не зная, чего ждать от служек нового бога.
Изяслав остановился на своём подворье, где его встретил новгородец Тыря, игравший роль дядьки при малом Вячеславе, который в свои шесть лет смотрелся парнишкой бойким и на редкость разумным. Отца он не узнал, что и неудивительно, но теперь уже сам Изяслав улавливал в нём сходство со своей породой.
Тивунам и приказным Изяслав учинил немедленный спрос, но не нашёл, при всём старании, в их работе больших оплошек. Похоже, что Твердислав Гавран, жёсткой рукой правивший в Плеши последние полтора года, не оставлял своим вниманием и земли малого Вячеслава. Вроде бы благодарность должен был испытывать к Белому Волку киевский боярин за радение своей семье, ан нет - ничего, кроме досады, не почувствовал Изяслав. Застила разум обида, не изжитая за прошедшие годы. Другое дело, что даже в сильном гневе научился Изяслав светлеть ликом, если в этом имелась потребность. На того же упрямого новгородца Тырю был у него давний и острый зуб, однако же сдержал себя, обнял за плечи как младшего брата и поблагодарил за верную службу своему сыну Вячеславу. Тыря, простая душа, расплылся в ответной улыбке и от имени Вячеславовой дружины приветствовал боярина Изяслава на плешанской земле и сыновом подворье.
Изяслав, как заведено обычаем, плеснул из чарки по четырём углам и выпил. А уж потом заметил, как пристально следили за ним плешанские мечники - не забыл ли, приняв новую веру, дединых обычаев. И, видимо, вполне остались довольны боярином Изяславом.
По второму разу выпили за гостя, боярина Басалая, а уж потом пустили братину по кругу за дружинников Изяславовых, Басалаевых, Будимировых и Вячеславовых. Отпил из той братины и Вячеслав, который сидел ошую от отца. Так уж заведено обычаем: если есть под рукой дружина - значит боярин. Медовая брага Вячеславу не понравилась, он долго морщился, но уже то хорошо, что не сплюнул, подтвердив тем самым, что добрый воевода растёт в Ставровом роду.
Сидели недолго, боярин Изяслав, сославшись на усталость, сошёл от стола, да и прибывшие мечники с ним согласились - шутка сказать, отмахали от Полоцка до Плеши, спины не разгибая. Басалай тоже решил отправиться на боковую, но Изяслав его придержал:
- О тайном наказе Владимира, не хочешь ли узнать, боярин?
Басалай осоловелыми глазами уставился на зятя:
- До утра, что ли, подождать нельзя.
- Дело ночное, - усмехнулся Изяслав.
- Что еще за дело?
- Идолов видел на вершине холма? - прищурился Изяслав. - В эту ночь мы должны их посечь и сбросить в воду. А после пройтись по округе, тряся Перуновы схроны.
- А Мечислав?
- Мечиславу о наших делах знать не обязательно. Ему здесь воеводствовать. Вот мы и сделаем за него грязную работу. А на холме чернецы храм построят истинному Богу. Понял, боярин Басалай? Сей подвиг во славу христовой веры зачтётся нам не только на земле, но и на небе.
Не то чтобы Басалай был против, но определённые сомнения испытывал - ну как взбунтуется Плешь да встанет на защиту своих идолов?
- Против сотни мечников не очень-то побунтуешь. Вспомни, боярин, как князь Владимир поступил в Киеве - за одну ночь пожёг и посёк всех идолов, а по утру и восхотели бы киевляне защитить своих богов да некого уже. Потому и зову я тебя на ночное дело, чтобы избежать лишних полохов на Плеши.
