Ознакомительная версия.
– Пытки и казни, – не задумываясь, ответила она.
Хуже риторических вопросов Эррет только ее черный юмор... Я тяжело вздохнул и сжал пальцами виски.
– Зачем ты отправила депешу в Тысячебашенный?
– Я не могла оставить в неведении...
– Зачем совет отправил авиаторов через Лабиринт? Зачем Кайсен явился на заседание совета? Почему я не могу доверять людям, которые присягали?! Людям, которые называют себя преданными слугами империи? Почему я скорей могу верить таянцу, который мне кристальнейший враг, нежели уаррским дворянам?
– Государь... – медленно, глухо сказала Держава. И вдруг улыбнулась одними губами; глаза ее оставались темны: – Мори, я слышала эти слова десятки раз. Такова судьба государя.
Итаяс взглянул на меня со странным выражением.
Я собирался сказать что-то еще, но в это время появился Кайсен.
Не один.
Не знаю, что взбрело старцу в голову на этот раз. Его сопровождали трое из четырех высших теней – Данва, Ларра и Анартаи. Фиррат не могла скрыть страха: она была бледна и посмотрела на меня с мольбой. Ларра находился в ипостаси доктора Тайви и ступал с достоинством, точно вызванный к больному врач. Анартаи досадливо косился по сторонам. За Тенью Севера вошел князь Мереи и решительно сделал гвардейцам знак вернуться на посты у дверей. «Здесь стало людно», – подумал я и нашел взгляд Итаяса. Против обыкновения горец был серьезен. Он не предупредил меня, что Великая Тень приведет с собой свиту, но пообещал успех... Я остро почувствовал, как сильно на самом деле рискую. Сгоряча я сказал, что верю таянцу; это было опрометчиво. «Что же, – подумал я. – Самое время узнать правду», – и сказал:
– Господин Кайсен, я вас слушаю.
– Приказ исполнен, – ровно проговорил старец. – Авиаполк «Серебряные знамена» вышел из Лабиринта, получил сообщение и поменял курс. Гентереф пока молчит. Если...
– Они долетят, – уверенно сказал Итаяс. Чтобы не стоять между мной и Кайсеном, он обошел мое кресло и непринужденно облокотился сзади на спинку. Цепь его наручников лежала на коричневой коже подголовника рядом с моим виском, отчего я чувствовал себя довольно неуютно. Вид у горца был покровительственный. «Не стоит ему здесь стоять», – подумал я, и мне пришла отличная идея.
– Фиррат, снимите с господина Итаяса наручники.
Таянец насмешливо приподнял брови, но руки тени протянул. Пальцы Данвы залетали над его запястьями. Тем временем князь Мереи прошел через комнату и оттеснил горца от меня; я тихонько перевел дух.
– Хорошо, – сказал я. – Господин Кайсен, я желал бы получить отчет и о других ваших действиях.
Подчиненные командиры Великой Тени стояли полукругом за его спиной. «Желал бы я знать, о чем они думают, – размышлял я. – Но с Итаяса на сегодня хватит внимания».
– Требуйте, государь, – с достоинством сказал бесфамильный.
– Объясните, зачем вы явились на заседание Военного совета.
Кайсен недоуменно нахмурился. Он словно не ожидал такого вопроса.
– Вы заключили договор с принцем Раатом, – осторожно сказал Великая Тень. – Вы пожелали обнаружить свое присутствие в Рескидде, государь. До этого вы находились под охраной Южного луча. Я счел, что если государь являет свое лицо, то окружать его должны уже не тени. Поэтому я сообщил обо всем благородным дворянам. Я ошибся?
И он стал опускаться на колени.
Всякая тень, сумевшая вырасти хотя бы до серого ранга, отменно владеет актерским искусством. Пошатываясь и цепляясь за клюку, Кайсен разыгрывал старческую немощь так достоверно, что мне хотелось прервать этот спектакль и дозволить старцу стоять на ногах. Но я промолчал.
– Я смиренно жду кары, – наконец прошелестел Кайсен, склонившись.
Я встал, повернулся спиной к окну и заложил руки за спину.
– Почему кары? – раздельно спросил я. – Вы блестяще выполнили свою работу, господин Кайсен. Я благодарен вам. Я предлагаю вам награду.
– Награду? – Кайсен улыбнулся. – Что же это за награда, государь?
Сверху вниз глядя на коленопреклоненную тень, я отчетливо выговорил:
– Уленакеста.
Кайсен оцепенел.
Уленакеста, ядовитое сердце черного Улена, где веками ради корысти и власти брат убивал брата и сын – отца; великая уаррская крепость, вторая по славе после серебряной Данакесты...
Родовой замок Андро Улентари.
Держава уставилась на меня с ужасом. Она наверняка вспомнила, как я говорил о наградах, которых иные господа не получат; Эррет не понимала, почему я переменил свое мнение и что я затеял, и все же она смолчала. Аргитаи разделял ее чувства. Князь Мереи посуровел, но он доверял мне и в неуместных разъяснениях не нуждался. Эрдрейари облокотился о стол и с любопытством разглядывал своего недруга; Великий мертвец оказался проницательней прочих и собирался развлечься.
Тени сторон света точно выцвели; лица их утратили всякое выражение.
Итаяс улыбался.
– Что?.. – прошептал бесфамильный.
– Андро Улентари! – сказал я громко и ясно. – Я верну вам имя и земли. Вы станете главой княжеского дома, второго в империи после дома Данари.
– Что? – беспомощно повторил Кайсен. Он часто моргал: глаза его заслезились. Старик поднял лицо, и я увидел, что нижняя челюсть его трясется от волнения.
– Теперешний глава дома Улентари, ваш внучатый племянник Сандо, осужден за измену. У него не будет наследника. Владения дома Улентари после его смерти перешли бы в распоряжение Данакесты, но я предлагаю вам награду – и жизнь вашему дому.
– Государь...
– Встаньте.
Он поднялся мгновенно; жилистое тело старика вытянулось как струна, дыхание его участилось. Он не отрывал от меня потрясенного взгляда. Навершие его трости ходило из стороны в сторону – так дрожали руки Великой Тени.
«Это его мечта, – подумал я. – Он мечтал об этом семьдесят лет».
– Как глава дома Улентари вы войдете полноправным членом в Государственный, Военный и другие советы империи. Если у вас есть дети и внуки, они унаследуют ваш титул и княжество.
Кайсен хрипло, со свистом дышал, желтоватые белки глаз наливались кровью, и мне подумалось, что в права наследства его предполагаемые дети могут войти довольно скоро. Забавно будут смотреться бывшие ранговые тени среди истинных дворян. Атмосфера определенно накалится...
– Но вы станете последней Великой Тенью Уарры, – закончил я.
Повисло молчание.
Эрдрейари подпер подбородок ладонью; вид у генерала сделался необычайно добродушный. Держава скрестила руки на груди.
...Эти слова всю жизнь хотел сказать мой отец. Всю жизнь он положил на то, чтобы я мог однажды произнести их, и ради них он погиб. Он переворачивал горы бумаг, дышал пылью департаментов и вникал в ухищрения крючкотворов. Он создал Кодекс Данараи, а я ставлю дешевый, но красивый спектакль. Хотел бы я знать, что отец выбрал своим посмертием. Если он еще не родился вновь, то, может быть, видит это.
Ознакомительная версия.
