Я молча смотрел на Луч и представлял, как разбиваю эти совершенные в своей безукоризненности сверкающие грани. Я знал, мне хватит Силы, чтобы стереть символ власти Единых, заставить гаснущими искрами разлететься во все стороны и тем самым навсегда убрать ненавистное клеймо с собственного запястья. Так я мог бы отомстить за себя и за Убежище, навсегда потерявшее свой смысл. Даже название мира теперь не более, чем насмешка, горькая память о прошлом.
Я мог это сделать. Но не стал.
Тоэла и Мирам на миг встретились со мной взглядом и тут же поволокли Веланда на площадь. Он не сопротивлялся, понимая, чем может обернуться для него одно-единственное неосторожное движение при такой близости двух недобро поблескивающих лезвий.
– Начинай, – равнодушно произнес я, по прежнему удерживая Печать на невидимой цепи, как бешеного пса.
Веланд вытянул руку, почти коснувшись ладонью теплого и такого близкого океана Силы, и мозаика под его ногами взорвалась вихрем искр, превращая площадь в нестерпимо сверкающее озеро. Они были едины в этот миг – маг и олицетворение его власти, и любые произнесенные слова сами собой становились нерушимой клятвой.
– Ни Единые, ни кто-либо иной по их приказу никогда первыми не нападут на хранителей Врат и Отверженных. В этом клянусь я, Веланд, глава Единых магов, нашей Силой. И если эта клятва будет нарушена Сила отвернется от нас навсегда.
Я внимательно следил за выражением его лица, зная, чего ему стоит вот так, навсегда, отказаться от мести да еще после того, как я у него на глазах убил Тайру. И хотя сожаления не было, эта смерть как бы невзначай слилась с немногими прошлыми и легла в один ряд с Зароном, Кайром и остальными чужаками, которые стали первыми жертвами новопринятого Единого, преданного ученика Шеррая.
Ровный золотистый свет символа власти вдруг побледнел и прижался к земле, став мертвым пламенем, вобравшим в себя слова мага. Затем вспыхнул ярче и тут же резко ушел в потускневшие камни, давая понять, что клятва принята.
Веланд медленно повернулся ко мне. Его как-то враз постаревшее лицо приобрело сероватый оттенок, как у мертвеца.
– Доволен? – безжизненным голосом спросил он.
Я кивнул.
– Вполне. Тоэла, Мирам, отпустите его.
Мои воительницы немедленно подчинились, с такой скоростью убрав мечи в ножны, что со стороны вполне могло показаться, будто они только что чуть не смахнули Веланду голову с плеч. Хенигас тихо скрипнул зубами и окинул меня таким взглядом, словно видел перед собой незнакомца. Да я и был им в этот момент, чужим самому себе, безразличным и опустошенным до дна. Огненная Печать извивалась, опаляя жаром кончики моих пальцев, с которых к ней тянулись призрачные, но такие крепкие нити. Я принялся медленно обрывать их, оттягивая Силу и тем самым понемногу гася созданное зло. Мне почему-то казалось, что в эту самую секунду внимательные, все понимающие глаза Древней провидицы наблюдают за мной, помогая унять предательскую дрожь в руках и взять верх над Смертью с ее привычной безжалостностью к чужим жизням.
Я будто боролся с самим собой, ощущая, как глубоко запустил в меня свои когти непроницаемый мрак, притупляющий все чувства. Холодное безразличие неохотно уходило вместе с бледнеющей Печатью, и застывший мир вокруг меня оживал.
Тоэла и Мирам, мои верные защитницы, стояли рядом, изредка косо поглядывая на Хенигаса. Для них, всегда полагающихся на сталь, он представлял собой наибольшую опасность, а вот магию они оставили мне, искренне веря, что никто не справится с ней лучше их Повелителя.
Я взглядом тепло улыбнулся им и в глазах Тоэлы тут же заплясали озорные огоньки. Казалось, для нее не существовало такого понятия, как опасность, хотя обернись все не так, как я предполагал – и нас бы уже не было в живых.
Как только Печать окончательно пропала, Веланд быстрым шагом пересек площадь и опустился на колени подле распростертого тела Тайры. Маги сгрудились вокруг него, но даже объединив Силы, сделать что-либо для нее было уже невозможно. Единым подвластно многое, но воскрешать мертвых они не умели. Хрос бросил на меня один мимолетный взгляд, и вместо ожидаемого осуждения я увидел в нем затаенное понимание. Словно он заранее знал, что так и будет. И как-то некстати мне вспомнились обрывки слухов, туманные намеки на его способности провидца.
Мирам вдруг резко втянула в себя воздух и рука ее невзначай опустилась на рукоять меча. Я слегка повернул голову и увидел, как Хенигас со спокойной уверенностью прокладывает себе дорогу среди толпы магов. Я наблюдал за ним вплоть до того момента, пока он не остановился передо мной.
– Сегодня ты был жесток, Арлин, – негромко проговорил он. – Мне не хотелось бы думать, что эта мантия так изменила тебя, но выбор сделан, и, возможно, неправильный.
– Это твое мнение, Хенигас, – равнодушно ответил я, втайне сознавая его правоту, – но согласись, к этому все и шло с самого начала. Я был мягкосердечным мальчишкой, не понимающим, как такое возможно – причинить боль другому, не говоря уже о том, чтобы убить. Такой не смог бы выжить, вот что-то и начало меняться внутри, ломаться все чаще и быстрее Я знаю, ты не одобряешь, но такова моя судьба, как и твоя – служить вот ему. – И я кивнул на Веланда, медленно поднимающегося с колен. Тела Тайры на плитах больше не было. Маги заставили его раствориться, вернувшись к истокам Силы, когда-то давшей им жизнь, чтобы дать призрачную возможность возродиться в другом теле. Неизвестно когда. Я видел это, но мешать не стал. Пусть, может хоть так как-то сгладится причиненное мною зло.
Старший повернулся ко мне. В усталых глазах не было гнева, ненависти, только пустота, такая же, что недавно была и во мне.
– Будет лучше, если мы поговорим в моих покоях без лишних свидетелей, – предложил он. – Насколько я понимаю, твои защитницы ни за что не оставят своего Повелителя без присмотра, но тогда и я имею полное право взять с собой Хенигаса и еще любого его наемника, так что можешь выбрать по своему усмотрению.
Я на миг встретился взглядом с Цироном и он послушно отделился от остальных и присоединился к Хенигасу. Тот даже головы не повернул, приняв как должное, что я так свободно распоряжаюсь его людьми.
Единые, избегая встречаться со мной взглядом, освободили нам дорогу. Вышколенные прислужники, распахнув тяжелые двери во дворец, испуганно вжались спинами в перила и низко опустили головы, так что волосы упали на лоб и прикрыли глаза. В полном молчании мы проследовали за Старшим сначала по лестнице, потом по, казалось, бесконечным коридорам, не приостановившись даже перед его покоями, двери в которые он распахнул вялым движением руки.
