— Потому что она княжна, — пожал плечами Збрхл. — Я слышал о ней. Вроде бы крепкая была сука.
— Оскорррбитеррь. Яррровидовну Куррой Четверрроногой!
Они обернулись, как по команде. Слишком поздно: Дроп, хоть и пользовался исключительно лапками, передвигался на удивление быстро. Промчался под фурой и оказался перед ними.
— Ты оскорррбирр добррродетеррьницу рррода! — проскрипел он Збрхлу в лицо. — Курррация и ррристаррище!
— Чего-чего? — заморгал ротмистр.
— Он тебя вызывает, — пояснил Дебрен, протягивая и тут же снова отводя руку. Ему не надо было ощупывать крыло, чтобы понять, почему оно бессильно повисло. — Когда у него кость срастется…
— Отхватил? — Збрхл, мало обеспокоенный перспективой поединка, сочувственно покачал головой. — Но бегать ты, вижу, в состоянии. Это хорошо. Беги к Петунке и скажи…
— Ррренда? — прервал его Дроп. — Спасена?
Сломанное крыло покрывали красные сосульки замерзшей крови, попугай весь был усыпан снегом. Голова тоже была в крови, а взгляд не вполне нормальный. Было ясно, что досталось не только крылу.
— Добродетельница? — Дебрен наклонился, глянул птице в глаза. — Дроп, кончай выпендриваться. Ленду засыпало. Если я буду знать, возможно, еще что-нибудь удастся… Она княжна, да? — Попугай замялся, но почти сразу кивнул. — По крови? По прямой линии или?..
— По наипрррямейшей. Пррравдивейшая корррорревна. Гвадрррик норрь, вторрростепенная ветвь, узурррпаторр. Рренда перрвейшая из перррвых. Кррровь ценности рррубинов…
— Что он несет? — не понял Збрхл. — Ничего не…
— Царственная кровь? — проигнорировал его Дебрен.
— Экстррремаррьно.
Магун попятился, оперся спиной о колесо. На мгновение прикрыл глаза. Он не хотел, чтобы они увидели слезы.
— Ничего, дерьмо и вонь, не понимаю, Дебрен, эта Валь…
— Княжна, — сказал Дебрен, не открывая глаз. — Первых встречных к дневникам княжон не допускают. К порнографическим поэмам развратных княжон — тоже. И не запирают в Девичью башню. Не понимаешь? Их обеих там держали. Серославу и Ленду.
— Прррравдоподобно, — поддержал его Дроп.
Что-то тяжелое легло Дебрену на бедро. Он открыл глаза.
— Возможно, вы правы, — прошептал Збрхл. — И ее кровь действительно… Но я в нее стрелять не стану. Если сможешь…
Дебрен поднял арбалет, снова сунул в руки ротмистру.
— Я и в овин-то не попаду.
— В Рррренду? — Дроп взъерошился, чуть не подпрыгнул от возмущения. — Сдуррррерри?!
— Он прав. — Збрхл отложил оружие, отодвинулся, как от змеи. — Фура сгорит, тогда мы за конским трупом заляжем. В конце концов им надоест. Они нападут. Либо уйдут. Они понимают, что мы ничего не можем сделать. Морвацкий мост обухом не перешибешь…
— Она задохнется, — остановил его Дебрен. — Или замерзнет. Она вся мокрая от пота. Прежде чем фура сгорит, ее уже не будет. Ее кровь на мосту — самый лучший выход.
— Зррррачки выдерррру! — заверещал Дроп. — Прррикончу!
— Тогда бери и стреляй, — пожал плечами Збрхл. — Потому что я скорее сам у себя зрачки выдеру, чем в Ленду…
— Ты не понимаешь. Кто-то должен вцепиться в веревку. Если мост не признает ее княжной или ворожейка Цедриху глупостей набрехала, тогда для того, чтобы ее притянуть. Если это соответствует условиям… чтобы не свалилась в пропасть, когда пролет рухнет. Так или иначе, один из нас должен добежать. Ты едва ходишь. А я стрелять не умею. Ты сильнее, вытащишь ее из-под снега. Я даже если б смог вытащить, не попаду куда надо. Ну и ты, пожалуй, не сможешь испарить снег, а пар нам понадобится. Сломанный мост задержит погоню, но не остановит стрелы.
Он говорил дельно и, что еще важнее, — со смыслом. Збрхл был солдатом и привык подчиняться аргументам.
Дроп не подчинился.
— Капррю крррови прррорривать запррррещаю, — бросил он угрюмо, залезая под фуру и вставая между ними и Лендой.
— Подумай как следует, — пожал плечами магун.
— Оборррона рррода Рренды обусрровррена тррррадицией рррода Дррропа, — пояснил попугай. — Нет аррьтерррнативы.
— Збрхл будет целиться в ногу.
— Запрррещаю.
— Погоди, Дебрен. — Ротмистр посмурнел еще больше. — Если уж к ворожейке серьезно отнестись… Кровь должна быть из-под сердца. Из глубин внутренностей. Обычная может не сработать. Она была ранена в плечо. И ничего.
Чародей довольно долго молчал. Попугай вылез из-под фуры. Перебрался к ним. Неудивительно: дно фуры горело, сверху капала смола.
— Если мост не рухнет, никто из нас живым не уйдет. Они догонят. — Магун зажмурился, потом открыл глаза и безжизненно посмотрел на Збрхла. — Целься в живот. — Ротмистр молча осенил себя знаком колеса от лба до груди. И заметно побледнел. — Может, выживет. Она постоянно твердила, что на ней раны как на собаке заживают. Лучше малый шанс, чем…
Дроп вскочил, отчаянным взмахом обеих крыльев — сломанного тоже — взвился на локоть вверх. И упал. Прямо на арбалет.
Наконечник переломленной стрелы легко пронзил Дебрену бедро. Польза от слишком широкой формы острия была та, что вторую ногу всего лишь забрызгало кровью. Болт бы пробил и вторую ногу.
Никто не шелохнулся. Збрхл замер от изумления. Дебрен — частично от потрясения, частично потому, что творил заклинание. Дроп — потому что потерял сознание. Из-под перьев показался обломок кости.
Кровь расползлась дюжиной щупалец на две стопы вокруг и этим ограничилась. Со сгущением было еще не очень хорошо, но заклинание, сужающее сосуды, начало действовать. Ротмистр тем временем опомнился, отрезал кусок вожжи и перетянул Дебрену простреленное бедро.
Потом они сидели молча и неподвижно.
— Они ее убьют. Я иду, — сказал наконец Дебрен, попытавшись встать.
Голова закружилась не слишком сильно, но Збрхл положил ему палец на колено здоровой ноги, и этого оказалось достаточно — встать он не смог.
Дроп пошевелился. Приоткрыл глаза. Тут же вознамерился вскочить и сбежать под фуру, но рука чародея пригвоздила его к брусчатке.
— Завистник! — заскрежетала перепуганная птица.
— Дебрен, он только… — Збрхл схватил магуна за руку, но вторую руку удержать не успел. Сложенные в щепотку пальцы коснулись сломанного крыла, сверкнул голубой огонек. — Оставь его! Все равно ничего из этого не получится…
Он умолк. Дроп не корчился от боли, не пытался вырваться из рук истязателя. Он лежал, склонив голову набок, и посматривал на ползущие по перьям светлячки. Попугай казался изумленным.
Дебрен мягко, но решительно высвободил запястье. Обхватил обеими руками тельце птицы, мысленно произнес нужную формулу. Потом отодвинулся, оперся о круп мертвого коня. В глазах у него стояла та же неуверенность, что и у остальных.
