- Автостражи, - поправила его Ежи. Я заметил, что ее поведение изменилось. Раньше она молча слушала и так же молча работала, из-за чего возникало неловкое ощущение, словно Ежи не живой гремлин, а предмет. Но теперь она жестикулировала, двигалась, мигала лампочками и даже добавляла интонаций в свой металлический голос. Наверняка она поправилась благодаря Ониксу.
- Да, - согласился с замечанием Раг-Баг. - Не знаю, что с этими автостражами не так, но они пытались нас убить всякий раз, когда замечали. Армия черных гремлинов двигалась впереди и принимала большую часть атак на себя, но иногда доставалось и нам. Мы выжили, а вот остальные... многие остались лежать на лестницах Мегастены.
Раг-Баг сглотнул, и другие тоже заметно занервничали. Похоже, им пришлось пережить тяжелые времена. Даже Ежи сменила цвет глаз на печальный синий, и только Оникс сохранял ледяное спокойствие.
- Наконец, мы добрались до вершины. Все, кто остались в живых из отряда черных, поднялись и закрыли за собой этот проклятый люк. С тех пор мы ломились в него, жгли огнем, резали, и все тщетно. Спасибо, что открыли его.
- Сколько гремлинов добралось до поверхности? - поинтересовался я.
- Сотни полторы черных, сотня зеленых и еще полсотни разношерстных.
Получается, внутри Мегастены погибли несколько тысяч гремлинов. Я схватился за голову. Нас осталось совсем мало.
- Ниро выжила? И где Швепс?
- Швепс остался с зелеными, насчет остальных ничего не скажу наверняка.
Нас было так много. Тысячи гремлинов жили на островах Черного Архипелага, и неизвестно сколько других союзов вроде Изумшера существовало на необъятных просторах Белого Моря, а по Мегастене ездили десятки станций с синими гремлинами. Столько времени прошло, остался ли у них еще зефир? Закончился, скорее всего. Прямо сейчас они голодали.
- Что дальше, капитан? - прорычал Бурошкур.
- Давайте делать дыру в Мегастене, - предложил я.
- А какого размера нужна дыра?
- Большая. Хотя бы три десятка хвостов в диаметре.
Оникс молча взял двузубец и несколько раз ударил им в пол. Двузубец высекал искры и звенел, но лишь царапал металлическую поверхность. Тогда Оникс отошел в сторону, набрал в легкие воздуха и выдохнул струю раскаленного пламени на край Мегастены. Он дул так долго, что от жара я вспотел. Когда прекратился вой огненного дыхания, мы увидели раскаленный докрасна и слегка оплавленный металл. Оникс лег неподалеку и задумался.
- Бесполезно, - вздохнул Раг-Баг. - Грани непробиваемые.
- Судя по следам, черные ушли к той башне, - огляделся Ког. - Думаю, стоит пойти за ними. Ты сказал, что синие решили бурить Мегастену. Если они доберутся до лестниц, то смогут подняться наверх вслед за нами.
- А если не получится? Они обречены. Мы не можем их бросить.
- Если бы у каждого из нас были инструменты вроде твоих кирок, мы могли бы попробовать, - произнес Раг-Баг. - Но сейчас это бесполезная затея. Тридцать хвостов...
- Лак-Лик никогда никого не бросит, - с вызовом сказал Йокта. - Пора бы уже это понять. Если так торопитесь, уходите в пустыню. А я остаюсь и буду ломать стену.
Все пристыженно опустили уши. Я тоже.
- Спасибо, Йокта. Ежи, а ты что скажешь?
- При текущих начальных данных демонтаж дыры диаметром в тридцать хвостов займет половину цикла, - ответила железная гремлинша.
- Неужели ни у кого нет идей? - отчаялся я. Все молчали.
Братья-пираты переглянулись, и Бурошкур неуверенно сказал:
- Если надо, мы жахнем стену.
- Угу, - согласился Мышонок.
- Интересно, как? - скептически поинтересовался Ког.
Мышонок вырвал у себя пару оранжевых волосков, пару серых, и отдал их брату. Бурошкур скомкал волоски, смочил их слюной и бросил на пол. Мы стояли и смотрели на этот комочек.
- И что тепе?.. - не успел спросить Раг-Баг, потому что раздался оглушительный хлопок, и в месте, где только что лежал слепленный Бурошкуром комок, образовалась маленькая опаленная дырка. Из нее валил густой черный дым.
- Это как? - оторопел Раг-Баг.
- Когда-то давно мы с братом съели двухцветный зефир, - признался Мышонок, когда дым рассеялся: - Мы поделили его пополам, а потом изменились. У меня разукрасилась шерсть, а у брата загустела слюна. Позже случайно выяснилось, что моя шерсть взрывается, а слюна брата - ее катализатор. Мы втайне пользовались этим, чтобы топить чужие корабли и пиратствовать. Поэтому наше судно и называлось "Горелоя".
- Ты - ходячая бомба? - разинул пасть Хек-Хак.
- Еще раз так его назовешь, будешь выбитые клыки переломанными лапами собирать, - зарычал на него Бурошкур.
- Понял, - быстро закивал Хек-Хак.
- Насколько это безопасно? - поинтересовался я.
- Нинасколько, - буркнул серый пират. - Мы редко бахаем. А чтобы отфигачить кусок железа в тридцатник хвостов, придется у братишки половину шерсти выдрать. Жахнет невовремя - нас даже по кускам не соберут.
- Брат преувеличивает, - не согласился Мышонок. - Мы готовы попробовать, Лак-Лик.
- Я не могу решать за вас, - смутился я. - Особенно если это так опасно.
- Ну нахр... - начал было Бурошкур, но его перебил Мышонок:
- Решено! Мы взорвем Мегастену, - обрадовался маленький разноцветный гремлин. Его брат тяжело вздохнул.
- Бахаем здесь?
- Да.
- Тогда уносите лапы. Остальное сами порешаем. И это... чтобы после того, как рванем, никому не слова о нашей фишке. Особенно черным. Ясно?
Все закивали, и я тоже. Бурошкур умел быть убедительным.
- Не будем медлить. Пойдем, - сказал я Ари-Ару, и мы зашагали прочь, оставив братьев наедине. Наш отряд отошел на сто шагов, и Бурошкур, увидев, что мы остановились, сердито закричал:
- Дальше проваливайте!
Мы послушались и отошли еще на пять сотен шагов. Отсюда даже не было толком видно, чем занимались братья.
Коричневые уселись кругом и начали играть в шестеренки, Оникс ковырялся отверткой в механизме Ежи, Ког с Дырявым Плащом обнимались в сторонке. Только Йокта скучал и бродил в одиночестве туда-сюда. Я порылся в рюкзаке и вытащил из него последние две зефирки. Сжевав одну, я протянул вторую Ари-Ару:
- Будешь?
- Покорми меня, - белоснежная самка растянулась у меня на коленях, и я скормил ей кусочек сладости. Ари-Ару замурлыкала. Я подумал, что это слишком легко, и начал ее дразнить. Она игриво цапнула меня за палец.
К нам подошел Йокта.
- Поскорей бы уже выбраться из этой жестянки, - пожаловался морской гремлин. - Надеюсь, там, куда мы идем, найдется, где поплавать. Лучше сдохнуть, чем так жить.
