– Взяла с собой обузу, тоже… Давай двигай, так до завтра не управимся.
Молча киваю и вновь погружаюсь в бег по бескрайнему травянистому простору Единорожьей Долины. Простирающейся от северной границы Ракканта до южных пределов Акантора.
В преданиях говорится, что некогда Глубинница Морвила начала насмехаться над Травницей Элейсой, говоря, что та никогда не сможет познать ширь и свободу моря. И Травница сотворила своё Море Трав – прямо посреди Кайетты. Вырастив для этого вечнозелёное растение с дивным запахом и длинными тонкими косами, стелящимися по воздуху. Растение, которого нет нигде в Кайетте, кроме Единорожьей Долины – потому что именно единорогов, своих друзей и спутников, Травница пригласила жить в своём Море.
Каждый стебель элейса благословенного – словно тонкая, стройная девушка, волосы которой распущены и летят по ветру. Мелони отмахивает милю за милей – мерной, ровной рысью охотницы. Иногда замедляется, сворачивает или начинает рыскать в траве. Потом непостижимым образом берёт новое направление – и всё начинается сначала.
Нынче с утра невыносимая Арделл бросила коротко:
– Мел, глянь, что там с обожжёнными единорогами в Море Трав, потом вызывай меня. Лайла пока что нет, а там кто-то из огнедышащих. Так что возьми с собой господина Олкеста. Если, конечно, он пожелает.
Силы Единого – как будто я мог бы отказаться. Несмотря на то, что мое обучение еще не закончено: я в питомнике неполные две девятницы.
Но это возможность наконец побыть наедине с Мелони – вдали от постоянных клеток, окриков, смешков, вопросов, шепотков, рыка, воя… от бесконечной суеты обучения, уборки, изматывающих знакомств и чуждых разговоров. Побыть с ней в Море Элейсы, в Единорожьей Долине, той самой, куда мы летом и осенью выезжали из Драккант-касла.
Теперь мне кажется, что невыносимая Арделл усмехалась, когда предлагала мне эту пытку.
Пошёл третий час изматывающего бега в море высокой травы под осенним солнцем. И Мелони не намерена останавливаться. А если всё-таки останавливается, то ведёт себя так, будто не было ничего не было.
Девочки, ныряющей в душистые травы. Упоённо играющей в следопыта. Затаившей дыхание перед табуном пасущихся единорогов. Благоговейно гладящей серебристого самца, которого я подвёл к ней поближе…
Эта оглядывает море трав с сурово поджатыми губами. Обмахивает пот с лица раздражённым жестом. Цедит сквозь зубы короткие, резкие, поясняющие фразы:
– Следы копыт. Драккайны не видно. Ч-чёрт, не по воздуху же она сюда…
– Единороги отсюда держатся подальше. Заходят, но только поодиночке. Испугались.
– Может, вообще не драккайна, а какой-нибудь браконьер-придурок. С амулетом Огня.
Мы выслеживаем драккайну в Единорожьей Долине – звучит как причудливая сказка.
– Это не может быть феникс?
– Пропалины непохожи. И феникс не стал бы убивать единорогов. И нападать на этих… как их назвать.
Отдыхающие семьи. Влюбленные пары. Те, кто всегда приезжает в Травяное Море – насладиться ароматами и полюбоваться на единорогов. Нормальные люди – вот как они называются, Мелони.
Мы такими были не так уж давно.
– И феникса видно, а эта тварь…
Хитрая тварь, которая подкрадывается к единорогам и обжигает их. Распугала табуны и ночью подожгла пару летних шатров отдыхающих. Егеря Единорожьей Долины не видели тварь ни разу и поделились кучей версий: виверний, огненная лисица, кербер…
Но Мел хмыкнула во время одной из остановок:
–– Атархэ поставлю – это драккайна. Вир её знает, чья это помесь – может, кербер или игольчатник. А то может, алапард. Но драккайны так действуют.
Мы ловим драккайну в одном из величайших заповедников Кайетты – в Великом Море Элейсы. Пробираемся по полузаросшим тропам единорогов. Раздвигаем руками гибкие, податливые стебли. Тонем в терпких волнах ароматов. И я стараюсь держать дыхание, отмахиваюсь от длинных, зелёных кос элейса благословенного, лезущих в лицо.
И от памяти, которая тут, совсем близко – рукой можно дотянуться.
Память о смешной девчонке, играющей с блестящим клинком.
– Глянь, Морковка, это мой атархэ! Мастер делал, по особому заказу. Да потрогай, красивый? На будущий год уломаем папашу тебе такой же…
О девчонке с серыми глазами, в которых плещется смех. Будто солнце играет на речных водах.
– Чего? Я – порежусь? Во, смотри! Над ладонью завис! Папаня говорит – через годик будет полный контроль.
И нужно не замедлить шаг. Не крутить мучительно головой по сторонам. В бесплодных поисках: где же, где же эта девочка? Может быть – её поглотило жадное вечнозелёное море? Может – его покровительница, Великая Элейса, сейчас смилуется и отдаст мне ту, которую я любил? Раскроет волны и вернет – сонную, зачарованную…
Только вот сероглазую девочку захлестнуло что-то, что страшнее.
– Пухлик быстрее ползает!
Мелони досадливо топает ногой, поджидая меня на небольшой проплешине, где осенняя пожухшая трава коварно вторгается в заросли зеленого велейса. Рядом с травой разрослись кусты и стоит пара звенящих золотом ясеней. Журчит ручеек, спускающийся дальше, к речке.
Мелони сердита не на меня. На отсутствие знаков. Я знаю этот взгляд, которым она сверлит свою Печать. Исподлобья, упрямый: ты что, совсем дурная, да? Ты почему не выполняешь то, что от тебя требуют?
Мне так хочется приободрить её. Вызвать хоть на миг вместо этой незнакомки – прежнюю, настоящую Мелони Драккант. Которая как-то призналась мне: «Если б где жила, так это только тут». И дышала бы благоуханием элейса, и наблюдала бы за единорогами – чистыми, любопытными и прекрасными. Немного капризными, но платящими искренней любовью за добро.
– Эй, Мелони… смотри, единорог.
Единый с небес всегда следит за нашими мыслями. Кто как не он послал этого красавца – высокого и слегка серебрящегося там, у берега реки.
Мелони пренебрежительно фыркает себе под нос и возится с фляжкой. Но я теперь знаю, что делать.
Единорог смотрит, как я подхожу. В этом древнем заповеднике они совсем не боятся людей. Нет безумцев, которые стали бы охотиться в Благословенном Море Элейсы-Травницы.
В спину мне летит пренебрежительное «И куда тебя понесло?» – и по тону ясно, – насколько Мелони расстроена на самом деле. Иначе непременно подошла бы к единорогу: познакомиться, угостить, посмотреть, не болен ли, нет ли шрамов.
И я знаю, что ей станет легче. Когда я подведу его к ней, как в старые времена. Когда она погрузит пальцы в чёрную шелковистую гриву. Огладит рубиново-алый рог. Пройдется по спине, которая отливает почти что каменной зеленью…
Единорог теперь поднялся по берегу и движется ко мне навстречу. Не проявляя ни малейшей опаски. Я иду навстречу восхитительному зверю, протянув ему руку. Словно во сне или в моей памяти, а он всё ближе, и ближе, и движется все стремительнее, будто к кому-то, кого давно узнал.
– Принцесска! Лежать!!!
Вопль Мелони ударяет в спину внезапно. Вздрагиваю и оборачиваюсь – её лицо искажено, она бешено машет руками и выкрикивает: «Лёг и замер! Быстро!»
Потом я слышу рычание. Хриплое и низкое. Вместо ржания. Там, где только что был перестук копыт.
А когда разворачиваюсь – прекрасный серебристый единорог на бегу выпускает в меня длинную струю пламени.
Шипение и жар прямо над головой, трещат волосы: это я валюсь на землю, пропускаю пламя над собой. Потом качусь прочь с дороги, чтобы не попасть под копыта. Успеваю заметить: жёлтые клыки, хлопьями падает с них пена, налитые алым огнём глаза и черно-серебристая чешуя – знак драккайны под гривой, вдоль хребта.
Копыто ударяет туда, где только что была моя голова.
Бешеный храп, и стебли элейса – они мешают катиться и встать, захлестывают, укутывают. Вопль Мелони:
– Эй! На меня смотри, кому сказано!
Яростные копыта ударяют, направляясь туда, дальше, к ней… Единый, помоги мне!
Вскакиваю, отчаянно путаясь в стеблях. И вижу Мелони со снотворным в занесённой руке, а чудовище не собирается останавливаться, идет на нее...
