Поверь, я правду говорю.
Когда мы, наконец, выбрались из подземелья, уже начинало темнеть. Небо выглядело вполне земным — облачное, хмарное, неприветливое. Пейзаж вокруг меня был довольно зловещий; бескрайняя, ровная как стол, глинистая пустыня, по которой тут и там торчали из куч щебня и песка выветренные столбообразные скалы. Далеко на горизонте угадывалась цепочка гор, черная на фоне закатного неба. Было тихо и душновато. А я был рад тому, что выбрался наконец-таки на свежий воздух. Оставалось надеяться, что не все пейзажи в этом мире такие же пустынные.
Лагерь, в который мы шли, находился в конце пологой долины, на возвышенности — два десятка полотняных шатров, окруженных настоящим вагенбургом из составленных в круг тентованных четырехколесных повозок. Когда мы вошли в круг повозок, я увидел гномов — они что-то стряпали на кострах и возились с лошадьми. Алмутаров, как называл их Хаспер, было много, десятка три, если не больше. Несмотря на духоту все коротышки были в латных доспехах и при оружии: у каждого на поясе висел либо короткий меч, либо кинжал, а у костров я увидел разложенные на ящиках, седлах и тюках с поклажей большие треугольные щиты, арбалеты, двуручные топоры и булавы, вроде той, что была у Каза. Оружие было в идеальном состоянии, аж гордость взяла за гномов. Моя персона гномов, похоже, заинтересовала, они с любопытством рассматривали меня. На их пропыленных, заросших роскошными окладистыми бородами лицахчиталась настороженность, но не враждебность.
У входа в самый большой шатер нас ждали двое, он и она. Опишу эту пару поподробнее. Мужчине было где-то чуть за тридцать. Рослый, светловолосый, с рубленым лицом и глубоко посаженными светлыми глазами, с роскошной пшеничного цвета бородой, заплетенной в пять косичек. На парне была совсем недурственной работы стальная кольчуга до колен, перепоясанная кожаным поясом с длинным прямым мечом, широкие полосатые штаны и сапоги с загнутыми мысами. Девица была куда интереснее. Почти с меня ростом, с головы до ног зашитая в узорную клепаную кожу и увешанная серебряными украшениями. Лицо у нее было очень даже ничего, правильное, с тонкими чертами, но губы были черные, пепельного цвета волосы на голове, выбритые над остроконечными ушами, напоминали конскую гриву, заплетенную в мелкие косички и ниспадающую до поясницы, на лбу красовались маленькие рожки, а на пальцах рук — острые загнутые когти. И еще, у красотки были миндалевидные винно-красные глаза, обведенные черными тенями. На поясе у девицы висели два кривых меча в богато украшенных ножнах. Оба они, что бородач, что странная девица, посмотрели на меня так, что я понял — эта парочка по первому сигналу размочалит меня в лохмотья. Однако пока они ограничились презрительными взглядами, да еще парень, ничего не говоря, отнял у меня пистоль и нож.
— Стой здесь, — велел Хаспер и вошел в шатер. Прошло не больше минуты, и маг выглянул наружу.
— Входи, — приказал он.
Я вошел. Шатер освещали подвешенные к центральному столбу светильники — что-то вроде стеклянных колб, наполненных светящимся веществом, — и светили они достаточно ярко, так что я мог осмотреться. Напротив входа, на разостланном ковре, сидела жирная туша килограммов в сто пятьдесят весом с маленькой лысой головой и большими ушами, в которых посверкивали золотые серьги с самоцветами. Эдакий Джабба Хатт. Лицо толстяка живо напомнило мне изображения Будды: безбородое, гладкое, какое-то бесполое, с круглыми щеками и маленьким ртом. На его щеках отчетливо виднелись то ли вытатуированные, то ли нанесенные красной краской треугольники, обращенные острым концом к подбородку. Белесые выпуклые глаза со змеиными вертикальными зрачками, обрамленные белыми, как у свиньи, ресницами смотрели на меня не мигая, пристально и изучающе. Толстяк был одет в лиловый халат, расшитый серебром и перепоясанный широким кушаком из синего шелка, шелковые алые шаровары и кожаные вышитые чувяки. Рядом с этим более чем упитанным господином сидела на коленях весьма смазливая темноволосая девушка лет семнадцати, которая растирала пестиком в серебряной чашке что-то очень пахучее. Запах был резкий, хоть и приятный, и я чихнул. И еще я заметил, что на шею девушки надет металлический ошейник, цепь от которого толстяк держит в левой руке.
— Там стой, — толстяк показал мне пухлым пальцем на угол слева от входа. Голосок у него был тонкий и высокий, как у евнуха. — Да, вот так. Дай посмотрю я на тебя. Ты знаешь, кто я?
— Ты Кулот Нанн, — ответил я.
— Верно. Мое имя ты знаешь. Я Кулот Нанн, великий и несравненный. А как твое имя?
— Максим Михайлович Вьюгин. Можешь звать меня Сим Вьюген.
— Сим Вьюген? Длинно и некрасиво звучат имена эленширские, — пропищал толстяк. — Отныне ты Сим. Хаспер говорит, ты в Аранд-Ануне был. Ты искал сокровища?
— Нет, — ответил я самым холодным тоном. Мне с самого начала не понравился этот жирный ахтунг.
— А как в подземелье ты попал? Я вижу, ты живой, не труп бродячий. В руинах ты сокровища искал?
— Я не знаю. Я потерял сознание, когда… впрочем, неважно. В это подземелье попал через портал. Стал искать выход и наткнулся на твоих людей.
— По облику ты сид, — сказал Нанн. — Но ты не эленширец, я это ощущаю. Из какого ты народа?
— Я русский. Есть такая страна Россия.
— Россия? Не слышал. — Толстяк почмокал губами. — Но это не имеет значения. Я мог бы убить тебя, потому что люблю, когда на моих глазах умирают люди. Однако Хаспер считает, что ты можешь пригодиться… потом. Сейчас я думаю, мне Хаспера послушать, или нет. Что у него есть? — осведомился пузан у Хаспера.
— Пистоль, господин, — заговорил Хаспер, — и немного зарядов.
— Плохо, ой, как плохо! — Нанн покачал головой.
Я ничего не сказал. Внутри меня шевельнулся страх. Хочу я этого, или нет, но моя судьба сейчас зависит от этого жирного козла. Было бы у меня хоть какое-то оружие…
— Ты воин или маг? — спросил Нанн.
— Я? Скорее, воин. Магией никогда не занимался.
— Плохо это очень, — жирный покачал головой. — За раба со способностями к магии в Румастарде хорошие деньги заплатили бы. За раба простого мало мне заплатят. Лучше уж зарезать, и на муки глядя испытать восторг.
— Вообще-то я не раб, — заметил я, начиная терять спокойствие.
— Кто сказал тебе? — Тут жирный затрясся в беззвучном смехе. Девушка с чашкой бросила на меня быстрый и тревожный взгляд. — Забудь о своем прошлом. С этого часа ты раб мой, а я твой хозяин. Твоя жизнь мне принадлежит. Стоит мне приказать, и тебе горло мои люди перережут, а тело пустынным гадам скормят. Я твою судьбу решаю.
Больше всего в
