Там и был приобретен первый учебник некромантии для сына. «Записки некроманта-практика Альфреда Люциуса, мои первые шаги, ошибки и их исправление».
Эту книгу Рене выучил от корки до корки.
День Джок провел у него в комнате. Когда настала ночь, Рене уложил пса обратно в его могилу. И как-то, он сам не знал как, отпустил его душу. Кто сказал, что у животных нет души? Рене мог бы поклясться, что душа Джока, улетая вверх, задорно тявкнула ему на прощание. И словно мокрый холодный нос ткнулся в ладонь. «Не грусти без меня, мальчик. Мы еще побегаем наперегонки по весеннему лугу».
Рене начал заниматься некромантией всерьез. Тайно. Явно, на людях, сын ученого Вайса изучал историю искусств, как и его отец. Когда Рене исполнилось двадцать лет, Вайс Гирр умер. Рене получил его должность в Королевской Геральдической школе и быстро осознал, что ему — мало. Мало денег. Мало возможностей. Да и дар некроманта надо было использовать. Иначе возникала опасность самопроизвольного выброса магической энергии. Рене недолго думал. Его скрыли маска и плащ с большим капюшоном. В таком виде юноша и постучался в лавку амулетов, предлагая свои услуги тем, кто стоит по другую сторону закона. Он оказывал услуги различным людям. Мог вызвать призрака, поднять покойника, призвать усопшего, вызвать демона, узнать, жив или мертв человек, навести или снять порчу — все перечислить было сложно… Единственное, чего он никогда не делал, — не использовал свой талант для убийства.
Но и одного таланта было достаточно, чтобы травить его, как зайца.
Рене было тридцать пять, когда умерла Маргит, его мать, — и юноша остался совсем один на свете. Зато с домом и деньгами в кармане. Жениться он не торопился, справедливо полагая, что жена может и не одобрить его… увлечение. А за некромантию теперь полагалось сожжение на костре.
Жить хотелось больше, чем жениться. А для удовлетворения похоти существовали и доступные девицы из веселых домов.
Рене попался, когда случайно увидел юную Кассандру Лайкворт. Девушка приходилась племянницей одному из преподавателей богословия — суровому и истинно религиозному Герману Лайкворту, с которым Рене постоянно полемизировал на занятиях.
То, что казалось некроманту вполне обычным и даже обязательным для юных учеников — то есть рассеянность на уроках, невнимание, невыученные задания, самовольные отлучки и прогулы, в глазах Германа превращалось чуть ли не в преступление. Размахивая руками, он перечислял прегрешения попавшихся к нему в лапы учеников перед всей школой и отправлял их на конюшню для вразумления. За что и получил от учеников прозвище «Богомол». Мало того, своих дочерей Герман вообще воспитывал в монастыре и собирался из них сделать монашек.
Сам Рене отлично об этом знал. Как и об отношении Германа к религии. К некромантам. К женщинам, наконец.
Кассандра была дочерью его недавно умершего старшего брата. Алексиус Лайкворт, в отличие от Германа, был ценителем прекрасного во всех его видах, будь то отличное вино, дорогие ткани или прекрасные женщины. Он жил со вкусом, не отказывая своей дочери ни в чем. И до семнадцати лет Кассандра жила как маленькая принцесса. А потом у Алексиуса случился спазм сердца. И Кассандра на долгих пять лет превратилась в сиделку при своем отце. За это время семья слегка обеднела, но не сильно. Хватило бы Кассандре на приданое. Но девушка выйти замуж и оставить отца отказалась. Дочерняя любовь. А когда отец умер, оказалось, что все его состояние переходит к брату. Так составил завещание еще их отец. Кассандре же выделяется приданое, когда она решит выйти замуж.
Не то чтобы Герман запрещал племяннице выйти замуж или уговаривал удалиться в монастырь. Понимал, что поздно такое проделать, да и брат не одобрил бы. Просто мужа он ей собирался подыскать в соответствии со своими представлениями о хорошем человеке. Молодого, порядочного набожного парня из порядочной и очень верующей семьи. И каково это было Кассандре? За время болезни отца девушка привыкла быть себе полной хозяйкой. Более того, ее отец к религии относился примерно как к червякам. Я иду. Они ползают. Мы друг другу не мешаем, но и пересекаться с ними незачем. А зачем? Что человеку обсуждать с червяками?
Во время правления Александра Раденора такое отношение к церкви было нормальным и даже слегка приветствовалось. Это его сыночек, Рудольф, чтоб его Искушающий лично сожрал, начал потихоньку давить на всех, кому была безразлична церковь.
Кассандра же была копией своего отца. Ей было безразлично, что, как, зачем… Ей и в голову не приходило вставать затемно, чтобы на рассвете попасть в храм на службу. Молиться? Зачем? Если Бог — добр, он и так увидит, что зла она никому не делала. Если же нет — моли, не моли…
Высказывать все это дядюшке она не стала. Девушке хватило ума разобраться, к какому человеку она попала в руки, и принять самый скромный и богобоязненный вид. Покрыла слишком яркие волосы платком, заказала одежду поскромнее и потемнее, вдохновенно цитировала Заветы Светлого Святого — а в душе откровенно потешалась над дядюшкой.
Почему так?
Бороться она все равно не смогла бы. При первом же бунте дядюшка мог избить ее, посадить под замок, объявить сумасшедшей, заточить в монастырь, как своих дочерей, — правосудие Рудольфа давало ему все карты в руки. Оставалось притворяться покорной. И ждать своей минуты. Человека, за которого можно будет выйти замуж и избавиться от омерзительного родственника.
Но кого выбрать? Сначала вопрос стоял именно так. Потом Кассандра задалась другим вопросом — как найти такого человека? Потому что ее дядюшка общался только с такими же закоренелыми и закостенелыми в своей вере существами. Людьми Кассандра назвать их не могла. Так, не пойми что. В глазах — пустота, в голове — Заветы Светлого Святого, на языке — молитва. Кому-то нравится, а кто-то и травится.
И Кассандре были предложены на выбор два вдовца — один с восемью, а второй с пятью детьми — и молодой человек ее возраста, отличавшийся крайней набожностью и по этой причине не решавшийся даже заговорить с девушками. Кассандра подозревала, что если она выйдет замуж за этого ребенка, то так и останется навек девушкой. Вряд ли этот истинно верующий даже подозревает, что детей не находят на грядках. Кроме того, он был на полголовы ниже Кассандры, у него были узкие плечики человека, который ни разу в жизни не занимался физическим трудом, и омерзительный белый налет на губах. Девушке постоянно хотелось сплюнуть при виде этого зрелища. Она бы жалела мальчика, будь такой ее братом. В роли ее жениха же он вызывал только тошноту. Не настолько уж девушка отчаялась, чтобы решиться на подобное замужество.
