меня тут довольно много «Золотого эликсира Ку». Вы, господин Лилиу, уже попробовали это замечательное средство… Можете ли вы сказать, что полностью удовлетворены? Иными словами, довольны ли вы результатом?
— Еще бы, — нехотя признал Буздуган. — Яйца стали значительно крупнее, а желток у них действительно желтый… что твое золото! Да и петухи, которые попробовали средство, словно с ума сошли, и теперь все мои несушки сидят на яйцах. Двести пятьдесят за весь чемодан, доктор. Что скажете?
Что мог сказать Голеску? Немного поупиравшись, он все же дал себя уговорить.
На обратном пути Голеску сам нес свой саквояж, хотя теперь он и был значительно тяжелее, чем утром, когда они только вышли в путь. Несмотря на это, Шел он с непривычной для себя скоростью и буквально волоком тащил Эмиля за собой. На поляне Голеску затолкал мальчишку в фургон, потом влез сам и плотно закрыл дверь. Оказавшись внутри, он тотчас начал переодеваться и отвлекся лишь на пару секунд, чтобы заглянуть в саквояж и убедиться, что это не сон и глаза его не обманули. Саквояж был почти доверху наполнен блестящими монетами разного достоинства, однако его это почему-то не обрадовало.
— Хотел бы я знать, что происходит?.. — бормотал Голеску, сдирая с плеч насквозь пропотевший фрак. — Я продал этим деревенским олухам несколько бутылок обычной желтой краски. Никакой это не эликсир и не кормовая добавка — в растворе ничего не было, кроме красящего пигмента и воды!
Пока он переодевался, Эмиль неподвижно стоял рядом. Он даже очки не снял, и его лицо по-прежнему казалось безучастным и отрешенным.
— Мы продали этим болванам поддельное снадобье! — Голеску повернулся к мальчику и сорвал у него с носа очки. — Неужели они настолько глупы, что ничего не поняли?!
— Нет, — бесстрастно сказал Эмиль.
— Что — нет? — озадаченно переспросил Голеску. Эмиль моргнул.
— Нет, — повторил он. — Мы продали им средство, чтобы выращивать гигантских цыплят.
— Господи, вот еще один идиот на мою голову! — фыркнул Голеску, снимая свои полосатые брюки. — Да, мы сказали, что если использовать наш «Золотой эликсир», то куры станут нести отборные яйца, из которых вылупятся необычайно крупные и здоровые цыплята, но ведь это было вранье! — Он свернул брюки и фрак и отложил в сторону. — Неужели ты не понимаешь?
— Нет, — снова сказал Эмиль.
В его ровном, лишенном всякого выражения голосе звучало, однако, нечто такое, что Голеску, который как раз натягивал свои старые штаны, на мгновение замер на одной ноге.
— Разве ты не знаешь, что такое ложь? — спросил он. — Впрочем, может, и не знаешь. Кроме того, ты у нас чертов гений!. Пока раствор кипятился в тазу, я заснул и… гм-м…
Голеску застегнул штаны, напялил рубаху и долго молчал, пристально глядя в неподвижное лицо Эмиля.
— Скажи, прелестное дитя, — промолвил он наконец, — пока я спал, ты… что-нибудь добавил в раствор?
— Да, — кивнул Эмиль.
— Что же?
Эмиль разразился длинным перечнем каких-то химикатов — во всяком случае, Голеску решил, что это именно химические вещества, хотя названия были ему незнакомы. Наконец он поднял руку, призывая Эмиля замолчать.
— Достаточно, достаточно, мне все ясно. Скажи мне лучше вот что: ближайшая аптека, насколько я знаю, находится примерно в часе ходьбы. Где ты взял все эти вещества?
— Здесь, — ответил Эмиль, указывая ладошкой на чемодан в виде футляра для мумии. — И еще из земли. И из листьев тоже.
Голеску бросился к чемоданчику и открыл. В прошлый раз он показался ему пустым, но теперь Голеску действовал внимательнее и вскоре обнаружил тайник. Под обтянутой полотном картонкой, которая служила дном, оказалось еще одно отделение, представлявшее собой ряды ячеек, в каждой из которых лежал пакетик или склянка с каким-то химическим веществом. Потянув носом, Голеску уловил легкий запах химикатов, отдаленно напомнивший ему запах специй.
— Ага, — сказал он и закрыл чемодан. Отодвинув его в сторону, Голеску прищурился и посмотрел на Эмиля, потом несколько раз прошелся из стороны в сторону и наконец опустился на кровать.
— Откуда тебе известно, — спросил он немного осипшим голосом, — какие вещества входят в лекарство для выращивания гигантских цыплят?
Эмиль повернул голову и посмотрел на него. В глубине его больших кроличьих глаз промелькнуло какое-то странное выражение, которое Голеску принял за… насмешку.
— Я просто знаю, и все, — мягко сказал Эмиль, но и в его интонациях Голеску почудилось что-то похожее на сознавание своего превосходства — превосходства высшего разума перед низшим.
— Это как с количеством зернышек в кувшине? Ты просто знаешь — и все?
— Да.
Голеску медленно потер руки.
— Ах, ты мой золотой! — пробормотал он. — Моя жемчужина, моя удача, мой счастливый билет! — Тут ему пришла в голову еще одна мысль. — Скажи-ка дядюшке Барбу, бриллиантовый, что такое Черная Чаша, которую ты несколько раз поминал?
— Я каждый месяц должен готовить ее для хозяйки, — сказал Эмиль.
— Каждый месяц, значит?.. — повторил Голеску. — Наверное, это какое-то средство от… от детей. Впрочем, мадам Амонет не интересуется любовью. Пока не интересуется. А что происходит, когда она выпивает эту свою Черную Чашу?
— Она не умирает, — сообщил Эмиль с легкой грустинкой в голосе.
Голеску откинулся назад, словно кто-то ударил его по лицу.
— Все святые и ангелы в небесах! — воскликнул он. Идеи одна заманчивее другой так и мелькали у него в голове. Наконец он немного пришел в себя и спросил:
— А мадам Амонет — она старая? Сколько ей лет?
— Она старая, — ответил Эмиль.
— Очень старая?
— Очень.
— Ну а лет-то ей сколько?
— Не знаю. Не могу сказать.
— Понятно. — Голеску несколько секунд сидел неподвижно, пристально глядя на Эмиля. — Вот почему она не хочет, чтобы о тебе кто-нибудь узнал. Ты ее «философский камень», ее личный источник бессмертия, так? И если ты не врешь, то… — он вздрогнул, но тут же взял себя в руки. — Да нет, не может быть!.. Ты слишком долго проработал в шоу-бизнесе, Голеску, старина… Должно быть, мадам чем-то больна, а Черная Чаша — лекарство, без которого она умрет. Гхм! Надеюсь, это не заразно… Чем больна твоя хозяйка, Эмиль?
