был доволен, что не носил своих цветов. Я решил не комментировать, пока он прохолил мимо, хотя и должен признать, очень хотелось подставить ножку. Это все небось влияние Лойоша. Да, пожалуй, на том и решим.
Я подошел к Пракситт, которая невидяще смотрела куда — то в сторону.
Она подняла на меня взгляд, и я поинтересовался:
— Новые сложности?
— Возможно, нам придется закрыть лавочку.
— Из — за лиорна?
— Он был непоколебим.
— И что он собирается делать, побить всех вас?
— Подать иск за оскорбление его Дома.
— Стоп, а разве вся пьеса не об этом?
Режиссер взглянула на меня, стиснув губы, затем проговорила:
— Это мюзикл. Наслаждаешься иронией?
— Скажем так, я ее заметил.
— Полагаю, с этим ты помочь не можешь?
— Ну, прости, но нет. Как — то так вышло, что связей среди лиорнов я завести не смог.
В ней сохранилось достаточно чувства юмора, чтобы губы ее чуть дернулись.
— И что ты ему сказала?
— Что он может идти и заняться любовью в извращенной форме со всем своим Домом. В смысле не с людьми, а со зданием. — Глаза у меня округлились, а она добавила: — Ну, сказала я не совсем так.
Я издал неопределенный звук.
— То есть уклончивого ответа не получилось.
Она вздохнула.
— Я по натуре не герой, ни разу. Но я люблю этот мюзикл. Я мечтала сделать его. Он ведь о том, услышим ли мы правду, когда могущественные персоны не желают, чтобы мы ее услышали. Он веселый, там масса шуток, есть отличные песни — но и суть имеется. И ко всему, это как признание в любви театру. Так что нет, я не собираюсь поджимать лапки и сдаваться, как только некий лиорн пытается надавить на другую чашку весов.
Я ничего не сказал. Лично мое мнение насчет кто услышит правду — это что Империя не получит ни кусочка правды, которая предполагают, что меня притащат пред очи юстициариев. Во всех остальных случаев мне в принципе плевать.
Буду откровенным. Главная моя забота очень проста: если постановку закроют, мне ведь придется уйти, так? Я не был уверен. Возможно, здание принадлежит им, и тогда я спокойно могу остаться в любом случае, только мне не придется больше слушать песенных излияний о продажных судах и прочем. Если же мне придется уйти, я, вероятно, смогу найти другой театр, и уж наверняка Сетра сумеет снова меня прикрыть, пока я перемещаюсь по улице. Но это раздражает само по себе, плюс есть шанс, что что — то пойдет не так.
А еще есть аспект, о котором я пока не упоминал: я хотел остаться в безопасном месте, чтобы у меня было хоть немного времени подумать, как в точности мне разобраться с Левой Рукой. Я был уверен, что в конце концов смогу что — нибудь изобрести, но для этого надо будет кое — что узнать, кое — что обдумать и кое с кем переговорить. И поскольку я не был настроен по — крупному рисковать, для меня лучше бы оставаться здесь, пока я не буду готов уйти.
Я подумал, не поведать ли Пракситт об этом хотя бы частично, однако время не казалось подходящим.
Так что мысли эти продолжали крутиться в моей голове.
«Босс.»
«Хмм?»
«Пока ты думаешь об этом, все нормально. А вот когда перейдешь к делу, тогда скорее всего неприятности и начнутся.»
«Лойош, ты не веришь, что я буду избегать неприятностей?»
«Ну конечно. Несколько часов, пока тебе не придется волноваться за свою жизнь, и ты, можно сказать, жонглер.»
Пракситт все еще смотрела на меня.
— Ладно, — проговорил я, — на слишком уж многое не рассчитывай, но я взгляну и с этой стороны, и если вдруг появится подход — попробуем.
— Серьезно?
— Я же сказал — на слишком уж многое не рассчитывай.
Она внезапно хохотнула.
— Если дело каким — то чудом разрешится, надо найти вариант, как впихнуть в программку твое имя.
— Тэ — А-акут — Эль — Тэ — О — Эс. Последняя литера без циркумфлекса, хотя в произношении и напрашивается [12].
— Буду иметь в виду.
— Лиорн, который тут только что был, как его зовут?
— Талик.
— Титул или звание у него есть?
— Представился как Первая Ратница принца Еселика, Наследника лиорнов.
— Ха. Не знаю, что это значит, но звучит громко.
— Согласна в обоих смыслах.
— Возможно, мне потребуется выяснить, как лиорны ведут дела.
— То еще получится исследование, — предупредила она, — в каком — то смысле они не менее загадочны, чем йенди.
— Что ж, посмотрим, — сказал я.
Она кивнула, вернулась ближе к сцене и позвала:
— Так, всем — работаем дальше.
Я же позволил себе убраться оттуда, меня наконец догнали бессонные ночи. Там, снаружи, еще толком не наступил вечер, но меня вырубало. Та норка, которую мне предоставили, казалась очень и очень далекой, и я надеялся, что смогу добраться туда до того, как свалюсь.
Не стану растягивать напряжение: добрался.
Я еще не привык к невиданной роскоши — просто поспать, в нормальной кровати, без довлеющей тревоги, что кто — то заявится по мою душу. Сон, настоящий сон, невероятно сладок. Когда несколько часов спустя я проснулся, кое — что наметив на будущее, Лойош свернулся клубком у меня на руке, а Ротса устроилась головой у меня на коленях; я так полагаю, оба чувствовали то же самое.
* * *
Ночь только — только опускалась на Адриланку, когда джарег по имени Дерагар подошел к трехэтажному краснокаменному строению на улице Пирожников сразу за аллеей Зарослей. Входная дверь не была заперта. Он вошел в небольшую прихожую, и следующая дверь также не была на замке. По коридору он прошагал до противоположного края здания, поднялся по лестнице, остановился у первой двери справа и хлопнул в
