руку и привел на Изумрудный холм. Девушка обожала отца (он был единственным близким человеком, мать умерла при ее рождении) и доверчиво отправилась с ним. Хотя раньше ей строго запрещалось приближаться к холму.
Они зашли в пещеру, где уже поджидал правитель и несколько его подданных. Велик был ужас девушки, когда она увидела этих чудовищ и узнала, какая судьба ей предназначена. Но ни словом не попрекнула отца, даже не заплакала. Только сжала свои нежные руки и покорно опустила голову. Отцовское сердце не выдержало. Он оттолкнул дочку от входа в подземный край и сам шагнул туда вместо нее. Подземные жители с оглушительным хохотом и визгом кинулись вслед, все вместе провалились в темноту. Так и закончилась земная жизнь богатого ювелира.
— А что стало с дочкой?
— Она в панике выбежала из пещеры. От подземных жителей спаслась, однако судьба у нее тоже оказалась горькой. До позднего вечера бегала девушка по округе и громко рыдала, ничего не понимая и лишившись дара речи. Ее связали и привели в город крестьяне из ближайшей деревушки. Дочь ювелира сошла с ума. То лила слезы, то дико хохотала и ни одного человеческого слова произнести не могла. А отцовские сокровища по-прежнему лежали по всему дому. Холодные сапфиры, изысканные аметисты, кроваво-красные рубины…
Как насчет чудотворного Эдервильского климата, с которым ничто не сравнится? Так ведь, кажется, утверждают путеводители для туристов и сами эдервильцы. Складывается впечатление, что дивная погода во все предыдущие дни была лишь иллюзией, и только теперь приоткрылось истинное лицо Эдервиля. Мрачное, угрюмое и неприветливое. С самого раннего утра небо хмурится, оно даже не просто серое, а скорее темно-бурое, с неприятным грязным оттенком. Дождь совсем не похож не вчерашний сверкающий, быстрый, оглушительный летний ливень. Накануне ближе к вечеру распогодилось, ветер торопливо разогнал облака. В окрестностях Изумрудного холма обрадованно защебетали птицы. Майкл с Дианой выбрались из приютившей их пещеры, спустились вниз и дружно дошагали пешком до города, скользя по мокрой траве. Зато сегодня наступил перелом, и осенний дождь заливает город с ожесточенным упорством, видимо, решив задержаться здесь по крайней мере на неделю. Глупо придавать чрезмерное значение какой-то там погоде, но вокруг и правда творится нечто мерзопакостное.
Время тянется бесконечно медленно. Скука… Телевизора в номере нет, впрочем, с эстетической точки зрения это абсолютно правильно, в антикварный интерьер никакой телевизор не вписался бы. Вот если только представить плоский экран на стене, заключенный в резную деревянную раму. Майкла тоже явно напрягает затянувшееся пребывание в замкнутом пространстве. Он, почти не глядя, листает журнал, выбранный наугад из целой груды разнокалиберных изданий, которые нашлись у миссис Броуди. С досадой бросает малоинтересное чтиво обратно на столик, переводит рассеянный взгляд с одной старинной гравюры на другую.
Встает с кресла, подходит к окну и настежь распахивает его. В комнату врывается сырой промозглый воздух, даже до Дианы, которая устроилась в уголке дивана, долетает. Звучание капель дождя становится отчетливей, шторы мерно шевелятся от ветра. Майкл облокачивается на подоконник, кладет подбородок на ладони. Всматривается в затуманенную площадь, кашляет…
Диане это не нравится.
— Закрой окно. Ты и так, наверное, вчера простудился.
— Душно как-то в комнате…
Ну да, простудился, можно не сомневаться. Это только у Дианы одежда быстро высохла в его ласковых руках.
— Закрой окно. Надо попросить миссис Броуди заварить какой-нибудь чай с травами. Еще можно…
— С чего вдруг такая забота? — перебивает Майкл.
Вчерашняя идиллия растворилась без следа, сегодня все по-иному. Да, спутникам и спутницам жизни талантов не позавидуешь, приходится вечно приспосабливаться к частым перепадам настроения, творческим кризисам и припадкам хандры. Хотя чисто объективно у Майкла неплохой характер, но…
— Закрой окно. Ты доиграешься до пневмонии.
— Что за глупости, какая еще там пневмония.
Он даже не думает последовать настоятельному совету, причем повторенному трижды. А у Дианы особое отношение к этой болезни, именно от нее много лет назад умер Стив. Диана не очень-то любила младшего братишку, рождение которого лишило ее изрядной доли родительского внимания. Однако внезапная смерть принесла с собой ужас и пустоту, перевернула все в доме. В отличие от прочих членов семьи, Стив был светлым блондином с серо-голубыми глазами, пошел в бабушку Элинор, фотография которой висела на почетном месте в гостиной. Родители обожали своего младшего, занимались им с утра до вечера, радовались его улыбкам, шалостям и смешным словечкам. Он напоминал маленького солнечного ангела, поселившегося в обычном доме. Пустяковой простуде тогда не придали значения, ведь домашний врач был настроен оптимистично и уверял, что через пару дней все пройдет. Стив сгорел буквально за пару часов, прежде чем окружающие поняли, что происходит. Спасти его не удалось. Ему было всего шесть, Диане исполнилось тринадцать. Родители так и не оправились от потери, их нерастраченная любовь не перекинулась на оставшегося единственным ребенка. Диана ежится, припоминая, какой угрюмой и беспросветной стала обстановка в доме. Даже обои на стенах словно разом утратили яркие краски, все казалось тусклым и бесцветным. Достучаться до родителей было невозможно, их сердца одновременно закрылись.
Нет, лучше забыть об этом.
Майкл тем временем все же закрывает окно, подходит к шкафу, вынимает оттуда плащ.
— Куда ты собрался в такую погоду?
— Загляну, пожалуй, к Фреду. Или к Роджеру. Так тоскливо на одном месте сидеть.
— Мы даже зонтик с собой не привезли…
— Ничего, у портье внизу целое собрание. Не скучай, я скоро вернусь. Наверное.
Майкл слегка медлит на пороге. Может, сделает несколько шагов назад и поцелует ее перед уходом? Однако Майкл исчезает, и Диана остается в одиночестве. Хотя почему же в одиночестве?
Она осторожно берет в руки куклу с каминной полки, приближается к окну. Сквозь запотевшее стекло проглядывает безлюдная площадь. Никакого каменного сердца внизу, конечно, не разглядеть, все булыжники одинаковые, потемнели от влаги, тускло мерцают своими мокрыми спинами. Очертания домов, окружающих площадь, теряются в дождевой мути, расплываются… Диана вместе с крошечной Фейт внимательно наблюдают за тем, как ступивший на мостовую Майкл расправляет зонт и движется прочь от гостиницы. Вот стройный мужской силуэт, весь в черном, замирает на несколько секунд. Вероятно, Майкл размышляет, куда бы направиться: к Роджеру или Фреду… пусть идет куда угодно, лишь бы не к Кэтрин.
Фарфоровая кукла уже не холодная, сквозь нежный шелк платья ощущается тепло. То ли перешедшее к ней от рук Дианы, то ли… Личико с безупречно правильными чертами сохраняет серьезное выражение, однако серые глаза оживленно поблескивают. Кукла с любопытством изучает окрестности. Она ведь не видела этот
